Мальчик А - [71]

Зебеди аккуратно перекладывает яйцо, две колбаски и два кусочка бекона с большой сковородки на тарелку Терри, па которой уже лежит горка поджаренных помидоров. Потом Зеб возвращает сковородку на плиту и выбивает туда еще два яйца, уже для себя. Терри садится за стол, смотрит на гору еды на тарелке. Его немного подташнивает, но он знает, что горячий и жирный завтрак приведет его в чувство. Или когда-нибудь отзовется тромбозом сосудов. Сыну-то хорошо: наверняка он сегодня пойдет в спортзал, и к обеду все съеденные калории превратятся в мышцы. Сегодня Зеб даже преодолел свое подозрительное отношение ко всяким соусам и приправам, и Терри выдавливает на тарелку кетчуп — яркое пятно цвета посреди мертвых продуктов мясоперерабатывающего комбината. На крышке, с внутренней стороны, рыжеет колечко засохшего соуса. Терри сдирает его ногтем и тут же жалеет об этом, потому что не знает, куда его теперь положить. В конце концов, он вытирает палец о халат; все равно халат нужно стирать. Зеб ставит перед ним чашку с кофе, и Терри говорит: «Спасибо» — и берет нож и вилку, как будто только и ждал, чтобы этот последний кусочек паззла встал па место. А теперь можно и приступать к завтраку. Он подцепляет на вилку кусок помидора, макает его в кетчуп и только потом понимает, как это абсурдно. Впрочем, с кетчупом все вкуснее. Даже, как выясняется, помидоры.

Потом Терри минут пять, наверное, ищет свой галстук и находит его на крючке на дверце шкафа, неразвязанным со вчера. Надевает его через голову, затягивает узел и подправляет сам галстук, чтобы тот лежал более-менее ровно. У Терри есть и другие галстуки, но к ним не прицеплено удостоверение. Он сгребает со столика в коридоре горсть мелочи, ссыпает ее в карман, кричит «до свидания» и берет кошелек и ключи. Радует только одно: что сегодня пятница.

Машина заводится лишь со второго раза. Мотор ревет, как сумасшедший, когда Терри после первой неудачной попытки со всей дури давит на педаль газа. Ему пришлось подключить все свои связи, чтобы его перевели в Манчестер, на работу в другую колонию для несовершеннолетних преступников. Поближе к Джеку, к своему подопечному. Пока что все хорошо. Все идет без сучка и задоринки. И Терри вовсе не хочется, чтобы сегодняшний день ознаменовался первым проколом. Он мог бы поклясться, что Зебеди пытается сделать из него законченного алкоголика. Слишком часто они напиваются с сыном на пару. А в последнее время — все чаще и чаще. Хотя, с другой стороны, это действительно здорово: проводить больше времени с сыном. Раньше такой возможности не было. Хотя он всегда любил Зеба, всегда. Он безотчетно касается медальона, спрятанного под рубашкой. Медальон раскрывается на две половинки, и там внутри вставлены две крошечные фотографии: Зеб совсем маленький, меньше года, и Зеб-подросток. Эта последняя фотография сделана незадолго до развода. С тех пор Терри и носит его, не снимая. Медальон с фотографиями сына. Зебеди, понятное дело, ничего об этом не знает. И никогда не узнает. Потому что он точно решит, что его папа — сентиментальный старый дурак. Нет. Не такие у них отношения.

Выезжая из своего переулка на большую улицу, Терри включает радио. Утро, самый час пик. Он еще не опаздывает на работу, но уже близко к тому. Самочувствие по-прежнему далеко не идеальное, тем более, когда у тебя впереди — целый день общения с трудными детьми; но аспирин и плотный горячий завтрак уже потихонечку начинают действовать. Терри останавливается на светофоре, рядом с автобусной остановкой. На остановке две девочки ждут автобуса. Судя по виду, студентки. Может быть, из художественного института — обе в брюках клеш.

Когда-то Терри тоже носил клеши, и тогда это значило очень многое: это был знак, заявление о своем мировоззрении и отношении к жизни, а не просто модный фасон. Времена изменились. Теперь всем на все наплевать. Где демонстрации? Где марши протеста? Неужели никто не заметил, что мир стал хуже, гораздо хуже?

В салон залетела муха. Видимо, еще с вечера. По идее, она давно должна была умереть, или впасть в спячку, или что они делают, мухи. Хотя, может, она и впадала в спячку, а потом снова проснулась, когда Терри включил обогрев. Она вяло летает по всей машине, бьется о стекла и жужжит, и жужжит, и жужжит. Терри морщится. Голова гудит и без того. Муха большая, черная с синим отливом. И очень громкая. Она подлетает к его лицу, и Терри раздраженно отмахивается. При этом он заезжает на соседнюю полосу и едва не врезается в джип. Водитель джипа пытается избежать столкновения, но с другой стороны — тротуар, где люди, и ему приходится снова выруливать на середину дорога. Бабах! Терри резко бросает вперед. Если бы не ремень, он бы точно ударился грудью о руль.

Черт. И кто виноват? Он первым выехал не на свою полосу, но это не он врезался в джип. Джип врезался в него. Скорость была небольшая, так что можно надеяться, что машины побились не сильно. Терри выходит наружу, и муха вылетает следом. С джипом вроде бы все в порядке; спасибо массивным стальным боковым протекторам, не особенно тщательно замаскированным под ступеньки. Зато левое переднее крыло верной Терриной «Сьерры» смято, как лист фольги. Водитель джипа тоже выходит, осматривает свой «Чероки» и улыбается, довольный, что с машиной ничего не случилось. Он молодой и высокий, в темпом костюме в узкую белую полоску. И уже начинает лысеть. Кто-то бибикает им из плотного потока проезжающих мимо машин. Водитель джипа, не глядя в ту сторону, поднимает вверх руку, выставив средний палец. Однако он предлагает Терри отъехать к обочине, чтобы обсудить детали. Речь у него очень правильная; так говорят выпускники привилегированных частных школ.