Малайский крис - [58]

Чернобровый, черноглазый

Молодец удалый…

Но художник с гениальной интуицией выявил подлинные черты понизовой вольницы, — проникся красками, сохранившимися до сих пор. И мне, с детства знакомому с буйными потомками разинцев низовья Волги, при взгляде на репинского Разина, этого страшного блондина с железным лицом, стало ясно, что Стенька Разин мог быть именно таким… Должен был быть только таким, — с почти белыми усами и ресницами…

Меня нисколько не удивило при знакомстве с невскими пиратами, что среди них преобладают блондины. Это особый русский тип, не очень распространенный, который не следует смешивать, например, с беловатыми вятичами.

Светловолосый парень из-под Котельнича — вял и нерешителен. Но тот блондин, «белокурый зверь», которого я имею в виду, заставляет думать, что некогда к славянской крови была примешана немалая доза крови варяжских викингов, суровых воинов севера!..

И все же, при общем внешнем родстве типов невского пирата и волжского «удальца», я далек от мысли провести между ними полную аналогию.

Там, на Волге, как будто до сих пор еще не замолкло эхо грозного «сарынь на кичку». Это полузаглушенное эхо будит в душе парня из Дубовки или царицынской Голубинки (предместье Царицына) неясное желание подвигов, молодечества, опасностей. Он с такой же охотой подколет «стрюцкого», забредшего на улицу Голубинки, как и угонит чужую лодку или заберется на баржу с воблой мимо зазевавшихся сторожей. Он не крадет, не грабит, а «удалит» и хвалится товарищам:

— Съудалил с беляны лодку!

Он жесток, как зверь, — и беспечен, как ребенок.

Невский пират не менее жесток, но он — деловит.

Он, за исключением детей, начинающих с удальства, работает и, отправляясь на добычу, говорит:

— Иду на работу!

Он идет на работу, как рабочий — на фабрику, как рыбак — на рыбную ловлю… Он смотрит на свою работу, как на профессию: работа — как работа, довольно суровая и опасная, но зато — прибыльная…

А волжский удалец никогда не скажет, что он идет на работу. Это не его психология.

Взял я лодку, взял весло —

Через Волгу понесло! —

поет он в «матане». Его карьера развивается не без элементов стихийности…

II Вербовка пиратов

Есть две Невы: до Смольного и ниже Смольного. Первая — скромно одетая в землистые берега — деловито бежит мимо фабрик и заводов. И кажется, что сама река — тоже фабричная работница в сером будничном наряде, угрюмая и усталая…

И буксирные пароходы с баржами, и нагруженная лодка — все имеет здесь буднично-деловой серый вид.

Но, повернув за аристократический Смольный, река кокетливо прихорашивается в пышный гранит и гордо отражает в себе прибрежные дворцы. Весело несутся нарядные пароходики с нарядной публикой. Величественно заглянет иногда океанский исполин. А чернорабочие буксиры и баржи как-то скромно жмутся к берегам, словно чувствуя всю неуместность своего пребывания в этом аристократическом районе…

Как пролетарий в богатом салоне.

Есть, однако, сорт живых существ, для которых та, пролетарская Нева кажется земным раем. Это дети рабочих…

После тяжелой зимы в душной комнате, в которой ютится иногда по несколько семейств, выползают они, позеленевшие, на первые лучи весеннего солнца и сразу наполняют своим гамом берега Невы. И потом в течение всего лета в дом их, что называется, калачом не заманишь…

Если надоели купанье, катанье на лодке и рыбная ловля, то остается еще одно развлечение: собраться где-нибудь в укромном уголке под опрокинутой лодкой и рассказывать или слушать страшные истории. Разумеется, в этих историях не последнюю роль играют похождения пиратов и легенды о них.

С замирающим сердцем слушают малыши легенду о смелом пирате Ваньке Козыре, который женился на красавице-дочке богатого купца-судовладельца.

Богатеющий был купец. На корабле с Ладоги пришел, хлебного товара привез много, и дочка единственная, любимица, с ним на корабле была. Да только стряслась беда: заболела в Питере красавица-купеческая дочь и в однодневно померла…

Крепко убивался купец — не хотелось ему на чужбине труп любимой дочери оставить… И надумал: закупил товара питерского, запаковал в ящики и труп дочери в такой же уложил, — решил тайком на родину увезти…

В темную ночь выехал на работу Ванька Козырь. Увидал корабль — забрался, да и «снял» ящик. А в нем — купеческая дочь…

Крепко выругался пират, когда в своей хибарке раскрыл тяжелый ящик. А как присмотрелся к красавице — и досаду забыл: как живая невеста, в белом лежит, румянец на щеках играет… Ошалел Козырь…

Под безумными поцелуями пирата ожила красавица… Остальное — понятно: благодарный отец отдал ее замуж за пирата, по ее же просьбе… Приглянулся ей крепко статный Козырь… И умер бывший пират миллионщиком…

Давно это, говорят, было. Лет сто, а может, и полтораста…

Много таких историй рассказывается под опрокинутой лодкой. Знают малыши истории о прославленных пиратах Голавле, Митьке Подлесном, Корзинщике. Знают и… преклоняются перед ними, и мечтают о богатой добыче.

А назавтра, смотришь, малыш срезал где-то канат и продал за гривенник, послезавтра — угнал лодку… К концу лета он уже чувствует себя пиратом и жаждет примкнуть к шайке настоящих пиратов…