Малайсийский гобелен - [40]

Твой преданный отец».

«Ну и дела, — подумал я, пряча записку в карман. — Нужно навестить старую свинью. При условии, что все кончится благополучно».

С легкой дрожью в коленках я направился поговорить с Бентсоном, который следил за наполнением бочек. Он был без привычной меховой куртки, его грубая холщовая рубашка прилипла к ребрам. Другие работающие разделись до пояса. Бентсон приказал добавить жидкости в самую большую из семи бочек. Он был возбужден и суетлив.

— Отто, ты что — гонишь голландскую водку на виду всей публики? Или это пример Прогресса?

Он ответил заговорщицки:

— Не произноси громко это слово. Древний город впервые станет свидетелем такого события. Здесь следовало бы присутствовать самому великому Фатемберу, чтобы написать историческое полотно. Мы располагаем новым методом ведения войны. Все изменится. А все бедные люди за перемены.

Он смахнул пот с бровей, осмотрелся, чтобы прикрикнуть на кого-нибудь, но, очевидно, все шло по плану.

— Ты противоречишь себе, Отто. Ты стремишься изменить мир, работаешь во имя прогресса, а пишешь заплесневелую драму, которая могла бы быть поставлена миллион лет назад. — Я понизил голос, пародируя его интонацию.

Он бросил на меня характерный испытующий взгляд и ответил:

— Постарайся узнать, постарайся понять, что происходит в мире. То, что тебе кажется нормальным, на самом деле полно жестокой несправедливости. Если ты обладаешь заурядным умом и у тебя есть достаточно твердое положение в жизни, тогда можешь считать, что все хорошо в этом лучшем из миров, и очарование юности доброе для такого мнения подспорье. Но если ты беден и мыслишь неординарно, то ты должен изменить ход вещей, и тогда весь мир всей своей мощью покатится против тебя, как шипованное колесо.

— Ты считаешь, рогокрылы летают напрасно? Он сделал презрительный жест:

— Даже на этой платформе стоят те, кто продолжает эксплуатировать нас и в дни праздников.

— Но если тебя это так угнетает, перестань заниматься критиканством.

Отто вытер о рубашку руки и с сожалением ответил:

— Разве зрячий человек может умышленно себя ослепить? У тебя такие наивные мысли — проснись, Периан, посмотри, что в действительности происходит вокруг! Да, я работаю ради перемен и пишу пьесу в допотопном стиле. И она всем доступна. Пьеса о Мендикуле была задумана как пьеса о современных бедняках, вроде Златорогов, а не о принцах. Ты знаешь, как я люблю принцев.

Его губы искривились в саркастической улыбке.

— Потом, в случае успеха я напишу еще одну драму о бедных, чтобы сказать больше правды. Но тех, кто заказывает музыку, мало волнует нищета и горе бедняков. Им плевать, что от голода умирают дети, как умерли мои много лет тому назад. Все их разговоры о религии, науке и искусстве — игра слов, не более. Им начхать на простых людей.

— Я смотрю на это по-другому. И не все так считают. Мои слова еще больше завели его.

— Да, не все, конечно. Но в нашей жизни правит ложь. Мы погрязли во лжи — и бедные, и богатые. Но только богатые извлекают выгоду из лжи и плодят ее, как нерестовая рыба. Ложь проникла и в твою уютную жизнь, только ты еще не открыл глаза и не видишь ее действия.

— Я ведь живу на мансарде, у меня почти нет работы, а неделю назад я пытался добыть себе рубашку. Почему у тебя такое предвзятое мнение обо мне?

— О, ты желаешь быть подлинным аристократом — я вижу это! Но ты можешь познать горе и лишения лишь тогда, когда теряешь своих детей, ощущаешь, как черви поедают их внутренности. Ты упомянул о рубашке; дай-ка я тебе растолкую то, чего ты не удосужился заметить. Летиция и ее семья лезут вон из кожи, чтобы свести концы с концами. Они не могут позволить себе просто так раздавать рубашки. Они даются им кровью. Как ты мог не видеть, не понять этого?

— Я видел, что они очень бедны. Но Летиция оказалась такой подлой и дерзкой девчонкой. Она не любит меня. Я лишь немного пошутил с ней, а она побежала прямо к Армиде и все рассказала ей.

Бентсон мрачно взглянул на меня.

— Она не подлая. И любовь у нее есть. Все это от вопиющей бедности ее семьи. Вот и все. В этом все дело. У нее щедрая душа, нравственно она богаче, чем молодая Армида. Сердце ее растревожено от любви к тебе. Но семейная нищета не дает ей возможности радоваться жизни.

Я усмехнулся:

— Она любит меня, поэтому и рассказала Армиде, что я сделал.

Он метнулся к Рино, чтобы дать указания насчет очередной тачки. Содержимое тачки я принял за золу. Когда она была на платформе, Бентсон снова повернулся ко мне.

— Это железные опилки. Мы должны быть очень осторожными. Огонь главная угроза для нас. Пока сие нас миновало. На чем мы остановились? Да, мы говорили о малышке Летиции. Ты не пытался войти в ее положение? Летиция любит тебя, но знает, что из этого ничего не выйдет. Возможно, она рассказала обо всем Армиде, которой она, естественно, завидовала, чтобы посеять между вами рознь.

— Я ей за это не признателен. Кончим этот разговор.

— Вот что я тебе скажу, — он наклонился ко мне и произнес очень тихо в излюбленной заговорщицкой манере, глядя на меня исподлобья. — Не говори больше так. Ни я, ни мои друзья не должны слышать этого никогда, иначе у тебя будут большие неприятности. Пойми, нищета ломает всякую мораль. Ты знаешь Летицию. Ты знаком с ее дядей Жозе — прекрасным человеком, несмотря на его увечье. Именно благодаря его энергии держится жизнь этой семьи. Он храбрец. Мать Летиции потеряла волю после смерти мужа. Да, Периан, из-за нищенского существования все пятеро спят на нескольких матрацах, брошенных на пол. Спят друг напротив друга. Дядя, человек нормальных склонностей, ложится рядом с Петицией. Что, ты думаешь, происходит между ними?