Малая Бронная - [62]

— Там наши дамочки растравляют аппетит воспоминаниями о довоенных застольях.

— Что им тут делать? — возмутилась Лиза. — Учиться всерьез не могут…

— Учащимися называться почетнее, чем домохозяйками, — ухмыльнулся Реглан.

К ним подошел Ваня Ли, высокий плосколицый парень, комсорг.

— Алевтина, умеешь рисовать?

— Немного.

— Ввожу в редколлегию, стенгазету поможешь оформлять.

Она пожала плечами. Вроде бы здесь все взрослые, а будто в школе, стенгазетка. В такое-то время?

Семинар по теории государства и права проводился в маленькой комнате. Опять Аля рядом с Лизой, и Реглан присоединился. Преподавателя еще не было, и Аля невольно слышала, как сидящий за ее спиной паренек, примостив костыли, говорил:

— Вскочить утром, сполоснуться под краном ледяничкой и бего-ом на работу! Зябко, а ноги весело так по асфальту: тук-тук-тук!

Але стало не по себе, неловко, стыдно: она-то не радовалась своим ногам, даже не замечала их. Хотелось посмотреть на говорившего, ободрить хоть взглядом — не решилась.

Вошел милиционер в полной форме, невысокий, бледный.

— Друзья мои, начнем, — сказал он, доставая бумаги из портфеля и придвигая журнал группы, положенный Осипом на его стол.

— Разве нет преподавателей? — шепнула Аля.

— А ты посмотри на его петлицы, — тихо ответил Реглан. — Он же майор, кандидат наук, преподает в школе милиции.

Говорил майор милиции четко, ясно, а слушать его Але было все труднее. Ныла озябшая рана, третий час в холодном помещении. Еле дотерпела. После занятий прибежала домой, а там не теплее.

Когда вернувшаяся с работы мама увидела накрытую поверх пальто одеялом Алю, расстроилась.

— Как же это я оплошала? Ноги в тепле — главное.

Порылась в чулане и принесла рыженькие бурки, на коже, с кожаными носочками.

— Они внутри все войлочные, лет десять тому покупала, а носила с месяц, немодные! Теперь все модно, почищу, высушу возле керосинки, и носи.

— А ты?

— У меня боты в запасе, фетровые, на туфли — это шик!

Вечером Аля вышла в кухню, налила воды в их маленький чайничек, понесла в комнату, глядь — на окне письмо, в конверте. Прочитала обратный адрес — дед Коля!

Читали вслух.

«Здрасьте, Анастась Пална и Аля. Я жив, работаю, чего и вам желаю. Ничего нет от Игоря, может, вам пишет? Сообщите, как и что у вас и об Игоре. Уважающий дед Коля».

— Как кура лапой, — смотрела Аля на корявые буквы.

— Кура… Станешь курой при его-то жизни. Выучил сына, женил, внучек родился. К тому времени всех братьев и сестер уже определил. Можно бы порадоваться, а тут мама Игорька умерла. Отец Игоря заново жениться наотрез отказался: жену сильно любил… Пришлось деду думать. Подыскал женщину присматривать за мальчиком, понравилась, он и женился, уже в годах, серьезно жить думал, а она сбежала. Дед и запил…

Это Аля хорошо помнила. После бегства тети Клавы первый номер будто загас, вымер. Если во втором номере буйствовали примуса, распространялись запахи мяса и лука, вечно стоял гам, то первый затих. Мачаня не любила готовить, а мужчины, отец и дед Игоря, брали теперь обеды в столовке.

В первую же получку вновь ставший холостяком дед Коля спрыснул незваную свободу и, собрав приятелей единственного внука, повел в магазинчик «Восточные сладости», на улицу Герцена, как раз напротив церкви, в которой, как мама рассказывала, венчался Пушкин с юной Натали.

Это был для ребятишек чудо-магазин. Огромные кисти винограда, персики и апельсины прозрачно-нежных тонов спускались со стены-витража, сгущая краски, уменьшаясь в настоящие, красиво уложенные горками. Здесь дед Коля вручил каждому по апельсину.

Дальше шли гуськом за хромающим дедом мимо конусов с разноцветными соками, обволакиваемые запахом кофе, в заветный дальний угол. Тут был куплен огромный пакет засахаренных фруктов, который мигом опустошили, сидя на лавочке Тверского бульвара.

— Я не просто моряк, я и боксер, — хвастался дед Коля, пока дети жевали сладости. — Да вот ногу сломал… всю жизнь сломал, душу мне поломали, — речь его замедлилась, он кунял носом. И, заскучав, ребята похватали остатки угощения, разбежались.

Только Игорь терпеливо ждал, пока дед подремлет и сможет дохромать на Малую Бронную. Аля за это время наведывалась к ним раз пять, спрашивала шепотом:

— Позвать маму?

— Вот еще! Мы сами.

После этого случая, увидев, что деда начинает «поводить», Игорь попросту запирал его в маленькой комнате. Деду ничего не стоило вылезти через окно, но он смирялся перед правотой мальчика, а еще больше перед его преданностью. Знал, куда ни уковыляет, Игорь будет терпеливо рядом.

Период буйного горя прошел, дед Коля работал и занимался с Игорем. Женщин в этой семье больше не было. Правда, как-то года через два после бегства Клавы Аля услышала, как мама говорила деду Коле:

— Породнимся, но не теперь, когда наши дети вырастут.

Все поняв, Аля попятилась от парадного крыльца первого номера, где разговаривал дед с мамой.

Растил дед Игоря строго, но у него было все, что нужно мальчишке, — от боксерских перчаток до велосипеда. Не хватало женской ласки. Вот дед и сунулся тогда к маме.

Буквы в письме корявые, но ни одного лишнего слова, все ясно.

— Мам, а почему дед Коля ничего не спрашивает про отца Игоря?