Малая Бронная - [2]
— Окно…
Аля дергала занавеску, но Игорь оказался сообразительней: вмиг распахнул окно, другое… Сквозняк заколыхал шторы. Мама лежала на диване, приходя в себя, губы ее медленно становились привычно розовыми…
Однажды, после очередной ссоры из-за ничего, Игорь шутя сказал:
— Жаль, я тебя пятилетней не утопил в Патриарших прудах…
— Еще не поздно, — бросила ему Аля, досадуя на себя: придралась к пустяку.
И вот настало время ей тонуть… в тревоге и боли за него. Она любит? Этого она не могла утверждать, любовь… что-то особенное, непостижимое.
С тех давних пор Аля не бывала здесь одна и с Игорем, не сговариваясь, они не ходили в сторону Патриарших прудов.
А сейчас вот сидит и думает… о прошлом. Оказывается, у нее есть прошлое! Ха, девушка с прошлым… В нем, этом прошлом, она училась в школе, бегала в театры и всерьез ни о чем не думала. Или так кажется теперь, перед все перевернувшей войной? Перед ее грозным ликом прошлые заботы обмельчали, оказались пустыми.
Тогда она любила командовать ребятами, особенно Игорем, и он говорил:
— Не мне, мудрому старцу, принимать всерьез твои глупости, маленькая. Какой с тебя спрос?
Было чуть обидно и приятно. В сущности, он повторял слова мамы, вечно оправдывающей ее шалости.
И все это в прошлом. Неужели ничего больше не будет? Ни школы, ни библиотек, ни прогулок по заветному кругу: Малая Бронная — Арбат, Кремлевская набережная — Красная площадь — улица Герцена — Малая Бронная? Ни пустячных ссор, ни смущенно-радостных примирений… Никогда? Душа дрогнула, подсказала: никогда. В жизни ничего не повторяется, утверждает мама. И все же… Стало щемяще жаль прошлого. По сравнению с теперешним оно было таким беззаботным, спокойным, жаль его, жаль… Аля вдруг почти физически ощутила: жизнь идет. Она уже работает, да, работает. Игорь на фронте. И не крикнешь: время, стой! Оно не слышит. Оно не медлит и не спешит, идет размеренно и неуклонно вперед, в будущее.
А какое оно, будущее? Раньше они с ребятами много толковали о нем, сидя под кленами, свой завтрашний день ребята укладывали в вопрос, кто где хочет учиться. Дальше как-то не шло. Больше говорили о будущем страны, мира, земного шара… О науке. И каждый о самом любимом. Одна она, Аля, не знала, куда ее тянет: всюду и никуда. Дома мама частенько заводила речь о папиной мечте: видеть дочку наследницей своей профессии. Аля отмалчивалась, она плохо представляла, что делают юристы, а рассказать ей некому, папа умер слишком рано.
…Клены стоят во дворе, а ребят нет. Кто уехал, кто учится, кто работает… А Игорь из артиллерийской спецшколы прямиком в военное училище, утверждая:
— В мире такая заваруха… лучше ее встретить подготовленным, надо знать, как воевать.
— Ты войну пророчишь?
— Посмотри на Запад. Дележкой поделить не могут, грабежом решают свои проблемы. Гитлер уже топает по Европе.
— К нам не посмеет и шагу сделать.
— Такой удержится у хозяев только тем, что смеет.
Год назад Гитлер топтал Европу, а теперь вот и нашу землю. Замки, договора… все для честных, а грабителю что стоит сбить замок, нарушить договор? И вот — война. Но должна же она кончиться? Безусловно. И скоро. И они встретятся, все ребята их двора, как бывало, под кленами. И раньше всех явится Игорь. Придет, сядет в мамино низенькое креслице и станет ждать ее, Алю. Или нет. Зайдет, не застанет ее, оставит записку. Аля вернется после смены и прямо в первый номер… а Игорь спит. Отсыпается за всю войну. Она сядет и будет смотреть в его лицо, лицо человека, добывшего мир…
Аля вздохнула и медленно вышла от Патриарших на Малую Бронную. По улице торопились женщины в цветных платьях и легких шляпках, мужчины без пиджаков, туда-сюда, сюда-туда. Всем некогда, завалены делами и проблемами, которые всучила им проклятая воина.
Одна Аля плелась мимо библиотеки, мимо магазинчика с идущими вниз буквами ТЖ, значения которых она так и не знала. А дальше «Коммунар», их ближайшая бакалея. Вот и занавешенные три окна первого номера ее дома, выходящие на улицу. В этой комнате никого сейчас нет. И калитка, и ворота их двора настежь, а ютящаяся впритык к ним палатка «дядь Васи» заколочена, никто теперь не привозит в их двор бочки с пивом, ящики с воблой и конфетами, мешки сахара и крупы. Дядя Вася был первым хозяином палатки. И хотя давно уже торговал не он, а здоровенная тетка Маша, но прилипло название и все шли к «дядь Васе». Краснолицая от естественно-погодного обогрева палатки продавщица не обращала внимания, ее хоть горшком назови, только в печь не станови.
Увидев забинтованную руку Али, мама ахнула:
— Это что ж такое?
— А, уже все прошло, заноза.
Но мама — это мама. Размотала повязку. Бинт, разумеется, уже присох к ранке. Приложила лист столетника, прохладная надрезанная мякоть его уняла жжение и дергание. Завязав руку, мама уложила дочку в постель и дала «Правду». Газета была еще за двадцать пятое июня и сообщала об организации Советского Информбюро. И о бомбежках фашистами Киева, Минска, Риги… Все это пережито уже. Вот только стихи прочитала впервые. Незатейливые, но в них правда. И вот еще рефрен:
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.