Малая Бронная - [111]

— Даже не спросите, кто я? — удивилась Вера.

— Чего спрашивать-то, по лошади видно, одна такая на район, — пробурчал человек. Вера рассмотрела только клочковатую бороду да широкий нос, глаза прятались в тени лохматой шапки. — Шла бы в избу.

— Вы лошадь не поите, — испугалась Вера, когда он взял пустое ведро.

— Учи! — рассердился он и ушел в темноту, только косматая тень метнулась по стене. Вместо него явилась закутанная до глаз баба и поманила Веру.

— Пошли обогреешься, Лукич все в лучшем виде сделает.

Оглядев Стрелку, подрагивающую всей кожей, полные сена ясли и вернувшегося с ведром овса Лукича, Вера вышла. И сразу ее подхватил ветер, затрепал пальто, ожёг морозом лицо. Она устало передвигала ноги, ощущая умиротворенную пустоту. В эту ночь Вера впервые узнала благодатное тепло русской печки и, разомлевшая от горячего молока, уснула на ней мгновенно и крепко. А утром так и ахнула:

— Проспала!

— Сон всю хворь пересилит, — ласково отозвалась немолодая рябоватая хозяйка, ставя перед Верой миску щей. — Скушайте на дорогу горяченького. — И, поправляя темный платочек, села напротив. Щи с домашним хлебом оказались превосходными. Уезжая, Вера благодарила:

— Спасибо, хозяюшка, и вам спасибо, — пожала она корявую руку конюха. Хозяйка улыбалась, прикрывая краем платочка щербатый рот, а Лукич, нахлобучив шапку, пошел выводить запряженную и начищенную Стрелку.

Отдохнувшая сытая лошадь бежала с веселой легкостью. Солнце заливало своим светом сияющие поля, ни ветра, ни снега, будто вчерашняя метель была сном.

В прокуратуре сразу пришлось заняться ожидающими людьми. Лучинников был на работе, исхудавший и явно еще больной. Переговорить с ним было некогда, и только когда ушел последний свидетель, Вера хотела попенять ему за небрежение к здоровью, но тут суматошно влетела Шура и объявила:

— Приехал! — И сразу исчезла.

— Что это она такая? Кто приехал?

— Заместитель прокурора области, Винжего.

— Зачем?

— По вашему вызову, — не удержался от озорства Лучинников.

— Да я серьезно, Алексей Ильич.

— И я тоже. Песочить Климова за вашего Митьку-удавленника и его заступниц.

— Ой-ой!

— Вот именно.

7

Высокое начальство поехал встречать сам Климов, выпросив в райкоме легковой автомобиль. Ждать пришлось недолго. Не успел гость пройти в кабинет прокурора, как туда пригласили Веру. На месте Климова сидел широкоплечий крепкий мужчина с копной черных блестящих волос. Смуглое лицо его спокойно, да и чего ему беспокоиться, ведь распекать будут не его, а он.

— Здравствуйте, — кивнул он Вере, охватывая всю цепким взглядом.

— Принеси-ка дело Стегачева, — торопливо приказал Климов, неловко сидевший сбоку своего стола на кривоногом стульчике.

Вера зашла в канцелярию, попросила у Шуры зеркальце.

— Уж не в чернилах ли я? Начальство так глянуло, аж нехорошо.

— Винжего цыган, по нем все женщины сохнут, ну и он не промах.

— Все-то ты знаешь, — улыбнулась Вера, возвращая Шуре зеркало. И лицо, и прическа, и форменный костюм в порядке, черт его знает, что пришлось не по вкусу этому цыгану. Пока она доставала из своего стола папку с материалами на Стегачева, Лучинников, посмеиваясь, спрашивал:

— Наш слон еще жив? Или уже превратился в кролика?

И тут Вера поняла, почему так смотрел на нее Винжего.

— Алексей Ильич, а ведь Винжего наверняка подумал про меня: ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона! — рассмеялась Вера.

— Для Климова вы не Моська, а большая заноза, и еще неизвестно, обойдется ли без операции.

Взяв из рук Веры дело, Винжего ее больше не задерживал. Дальнейшие события шли мимо нее. И хотя это было легче, но обидно: ее не принимали всерьез. Винжего пробыл в Песчанске три дня. Что происходило в кабинете прокурора, не знала даже Шура. Туда вызывали директора Заготзерна, бухгалтеров, ревизоров. Ни Митьку, ни его заступниц Винжего не потребовал, и это настораживало. Климов ходил хмурый, плохо выбритый, он совсем перестал замечать подчиненных. В день отъезда Винжего пригласил к себе по очереди всех работников прокуратуры. Первым от него вышел Шарапов. Он тщательно пытался скрыть улыбку удовольствия, подергивающую его полные губы. На вопросы Веры, что же приятное сказал ему Винжего, отвечал загадочно:

— Рано, рано…

Пожимая Вере руку, Винжего задержал ее в своих горячих ладонях и, блеснув белоснежными зубами, широко улыбнулся:

— А ведь я спас вашего Митьку!

— Правда? Как же хорошо! — вырвалось у Веры.

— Для вас как раз не очень, — все еще не выпуская ее руки и улыбаясь, заметил Винжего.

— Накажете? — с бессознательным кокетством лукаво спросила Вера.

— Следовало бы, но…

— Я оказалась права в главном: Митька невиновен! — торжествовала Вера.

Винжего отпустил ее руку, но смотрел с интересом.

— Да, — согласился он. — Интуиция — великое дело, без нее следователь все равно что певец с голосом, но без слуха.

— Но как же спасен мой Митька? — не утерпела Вера.

— Очень просто. — Винжего сжал яркие губы, чуть нахмурил крыластые брови. — Любое дело нужно разбирать по первоисточникам. Со свидетелями вы так и поступили, а вот документы… Тут вы доверились ревизии. А ревизор дважды вписал в ведомость одну и ту же накладную, да еще самую крупную. Получайте дело, вот так, в нем вы найдете мое постановление о привлечении бухгалтера-ревизора к уголовной ответственности. Надеюсь, вы согласитесь со мною в этом? — с легкой иронией спросил он.