Маковое море - [133]

В каюте стояла кромешная тьма, но оба медленно прикрыли глаза. Происходящее их так увлекло, что они не слышали стука в дверь и отпрыгнули друг от друга лишь после окрика мистера Кроула:

— Вы там, Хлюпик?

Полетт прижалась к переборке.

— Да, мистер Кроул. Что вам? — откашлявшись, спросил Захарий.

— Выйдите на минутку.

Чуть приоткрыв дверь, Захарий увидел первого помощника, который за шкирку держал съежившегося Ноб Киссина.

— В чем дело, мистер Кроул?

— Хочу вам кое-что показать, Хлюпик, — ухмыльнулся помощник. — Одну штуковину от нашего друга Бабуина.

Захарий вышел в коридор, поспешно притворив дверь.

— Какую штуковину?

— Покажу, только не здесь. Да и руки мои заняты Бабуином. Пусть у вас остынет. — Не дожидаясь ответа, Кроул толкнул дверь и коленом под зад впихнул приказчика в каюту. Потом выдернул из стенного кронштейна весло и просунул его в дверную ручку. — Чтоб не вылез, пока мы утрясаем наше дельце.

— Где вы собираетесь его утрясать?

— Моя каюта вполне сгодится.

*

В своей каюте, куда он ввалился, точно медведь в берлогу, и без того грузный помощник словно еще больше разбух, заполнив собой все пространство. Из-за сильной качки оба уперлись руками в переборки и стояли враскоряку, то и дело сшибаясь друг с другом. Здоровяк Кроул пихал Захария животом, понуждая сесть на койку, но тот, видя нехорошую взбудораженность хозяина каюты, не уступал ни пяди, оставаясь на ногах.

— Ну, мистер Кроул? Какое дельце?

— А такое, что спасибочки скажете. — Из кармана куртки помощник достал пожелтевший листок. — Вот, отобрал у этой гниды… Пандер, кажется? Нес, падла, шкиперу. На ваше счастье, я перехватил. Этакая хреновина может шибко испоганить жизнь. Поди, и морская служба улыбнется.

— Что это?

— Список команды «Ибиса» при выходе из Балтимора.

— И что? — нахмурился Захарий.

— А вот сами гляньте. — Кроул поднял лампу, протягивая истертый листок. — Гляньте, гляньте…

Поступая на службу, Захарий понятия не имел, что на каждом судне свои правила заполнения корабельных ведомостей. Взойдя на борт «Ибиса», он сообщил второму помощнику имя, возраст и место рождения, на том дело и кончилось. Сощурившись, Захарий вгляделся в листок и замер: напротив некоторых имен, его в том числе, стояла маленькая пометка.

— Ну, смекнули? — спросил Кроул.

Не отрывая глаз от бумаги, Захарий машинально кивнул, и помощник сипло продолжил:

— Мне это никак, Рейд. Клал я, что вы мулат.

— Я не мулат, я метис, — глухо сказал Захарий. — Моя мать квартеронка,^[78] отец белый.

— Мулат, метис — один хрен. — Кроул легонько ткнул кулаком в небритую щеку Захария. — Окрас-то не меняется…

Завороженный листком, Захарий не шевельнулся, а рука помощника взъерошила его курчавые волосы.

— …и шерсть тоже. Но какой есть, такой есть, мне без разницы. Если на то пошло, нас это сближает.

— Не понял? — удивленно прищурился Захарий.

— Спору нет, Рейд, начали мы паршиво, — пророкотал помощник. — Ваш треп и подколки выставляли меня дураком, вы думали, я вас не достану. Но эта бумажка все меняет. Вот уж не думал, что так резко сменю курс.

— О чем вы?

— Неужто не ясно? — Кроул положил руку на плечо Захария. — Будем в связке, вы и я. — Он забрал листок. — О бумаженции никому знать не надо. Ни капитану, ни прочим. Она туточки будет. — Кроул спрятал листок в карман. — Считайте меня шкипером, а себя помощником. Никто никому не врет, держимся друг друга. Куда уж лучше? Ты — мне, я — тебе, баш на баш, без дураков. Со мной легко, я ведь знаю, что к чему и как оно чего. На берегу делайте, чего вздумается, мне плевать.

— А в море?

— Иногда заглянете ко мне в каюту. Идти-то недалече, а? Коль вам это не по вкусу, зажмурьтесь и представьте себя у черта на рогах, мне дела нет. Когда-нибудь настанет время, и всякий черномазый будет править на встречном ветре и в шторм. Мулату жизнь задолжала не меньше, верно?

Захарий вдруг понял, что, несмотря на развязный тон, Кроул пребывает на грани срыва, и в нем шевельнулась жалость. Неужто вшивая бумажонка наделена такой силой, что вселяет уверенность, будто он боится за свою мнимую неуязвимость «джентльмена» и станет лебезить перед человеком, который только о ней и мечтает? И все дело в одном коротеньком слове? Если так, сам мир безумнее тех, кто живет по его законам.

Видя нетерпение, с каким Кроул ждет ответа, Захарий не зло, но твердо сказал:

— Сожалею, однако сделки не будет. Наверное, вы думаете, что этот клочок бумаги вывернул меня наизнанку? Отнюдь. Я рожден свободным и не отдам ни крохи своей свободы.

Он шагнул к двери, но Кроул загородил ему дорогу.

— Сушите весла, Хлюпик, — угрожающе сказал он. — Смываться негоже.

— Забудем о нашем разговоре, — спокойно ответил Захарий. — Будто его и не было.

— Слишком поздно. Что сказано, то сказано, и забыть нельзя.

Захарий смерил помощника взглядом и расправил плечи:

— Дождетесь, чтобы я вышиб дверь?

— Похоже, вы чего-то запамятовали. — Кроул похлопал по карману, где лежала бумага. — И двух минут не пройдет, как она окажется у капитана.

В пафосной угрозе слышалось отчаяние.

— Валяйте, Кроул, — усмехнулся Захарий. — Бумажка меня ни к чему не обязывает. Ей-же-ей, буду рад, если покажете ее капитану. Держу пари, он взбеленится, узнав о сделке, какую вы задумали, но это уж не моя вина.