«Македонские легенды» Византии - [190]

Как небезосновательно полагают, отказ патриарха поддержать Феодосия вызывался вовсе не лояльностью к императору Михаилу VI Стратиотику. Сохранились сведения о том, что сразу после воцарения Михаила VI некоторые придворные пытались убедить его пойти на союз с очень могущественным Керулларием, но царь категорично отказался. Он прекрасно понимал, что означает мир со столичным архиереем в понимании Керуллария – полное подчинение императорской власти патриарху.

В данном случае неважно – являлся василевс слепым орудием Льва Параспондила, сохранившего к патриарху лютую ненависть, или Стратиотик действовал по собственному разумению. Хотя первое предположение не коррелирует с характеристикой царя и его поведением в последующих событиях. Главное то, что Керулларий, так долго и упорно добивавшийся объединения в своих руках всей власти в Римском государстве, не собирался прощать отказа императора.

Патриарх и ранее был невысокого мнения о царствовавших на его веку императорах, невольно сравнивая их с собой и не находя в объектах своего изучения должных достоинств. Но всякий раз, когда Керулларий поднимался против них, ему сопутствовали поражения, и каждый из василевсов имел свои преимущества перед архиереем, а потому приходилось ждать. Однако теперь ему противостоял не молодой Михаил IV Пафлогон и не могущественный Мономах, а старик, случайный «проходимец», иллюзорная, как казалось Керулларию, фигура на политическом олимпе. И он посмел отказаться от союза с «Вселенским патриархом»?! Архиерей, конечно, ничего не забыл, втайне продолжая возглавлять сильную, оппозиционную правительству партию.

Он мог бы поддержать и, как мы увидим чуть далее, поддержит следующую апостасию, но не эту. Можно назвать две главных причины, по которым Керулларий не проявил сочувствия к замыслам Феодосия Мономаха. Во-первых, ему, безусловно, не хотелось помогать племяннику человека, с которым когда-то начал открытую войну, имевшую, не случись смерти Константина IX, все шансы на успех. Во-вторых, как человек очень опытный, Керулларий был превосходно осведомлен о той любви, какую византийцы испытывали к престарелой царице Феодоре. Он готов был «свалить» Стратиотика, но чужими руками. Следовательно, оставалось надеяться на счастливый случай, который, как был уверен Керулларий, вскоре представится[934]. И архиерей не ошибся.

В 1057 г. политическая элита Византии, как всегда, была далеко не монолитной, но на этот раз она жестко разделилась на два противоборствующих лагеря – военных и гражданских чиновников. Уже давно, буквально сразу после смерти императора Василия II Болгаробойцы, военачальники Римской империи были смещены с первых ролей в государстве – их некогда первенствующее положение заняли евнухи и гражданские лица. Конечно, такое умаление военного сословия не нравилось армии, и мятеж Льва Торника был первым сигналом для царской власти – к сожалению, не замеченным.

Новый конфликт возник очень быстро. Весной, когда по сложившейся традиции все византийские чиновники получали ругу – ежегодное содержание, а именно 27 марта 1057 г., несколько полководцев удостоились аудиенции у Михаила VI. Среди них были такие блестящие военачальники, как: магистр (высший титул, на который могли рассчитывать лица, не принадлежащие к императорской семье) Исаак Комнин, магистр Катакалон Кекавмен, вестарх (придворный чиновник) Михаил Вурца, Константин и Иоанн Дуки.

Они только что вернулись с полей сражений и искренне надеялись как минимум на повышения и производство в новые чины, а, максимум, на то, что царь, сам вышедший из стратигов, решится начать замену лиц в высшем управлении. В их требованиях не было ничего неестественного: с первых дней своего царствования Михаил VI отличился тем, что раздавал титулы и должности всем без разбора, надеясь таким способом заслужить симпатии населения. Дошло до того, что многие безвестные чиновники получали повышение на две и даже три ступени – nonsense для византийской системы государственной службы[935]. И разве боевые командиры были менее достойны повышения, чем евнухи и придворные льстецы?!

Однако они ошибались – Стратиотик их не поощрил и очень негативно отнесся к просьбам о повышении. Более того, император откровенно дал понять своим командирам, что недоволен их успехами на восточной границе. Стратиги были потрясены и попытались искать правды у всесильного Льва Параспондила, прознав, будто тот в состоянии влиять на решения василевса. Но евнух принял полководцев еще более сурово, чем император.

Задержавшись на несколько дней в Константинополе, полководцы тайно собрались вместе и решили сместить царя, тем более что, с их точки зрения, права́ Стратиотика на царство были весьма и весьма сомнительны. И дело не в том, что они оспаривали волю покойной императрицы, полководцы лишь руководствовались «общим благом» – безусловной для византийцев политической категории. Боевые командиры полагали, что столь бессильный и неспособный управлять делами Римской империи человек не должен носить титул царя.

К указанным выше лицам примкнули другие полководцы – Никифор Вриенний, проедр Роман Склир, сыновья Василия Аргира и Никифор Вотаниат. Дав друг другу клятву верности, они затронули другой, не менее щекотливый вопрос – кому должна достаться императорская власть после свержения Стратиотика. Первоначально предложили ее Катакалону Кекавмену, армянину по происхождению, великому полководцу, но тот отказался. Действительно, он был замечательным военачальником, но не чувствовал в себе талантов государственного деятеля. Тогда взоры всех обратились в сторону 50‑летнего Исаака Комнина, женатого на Екатерине, дочери Болгарского царя Иоанна Владислава, и эту идею все дружно поддержали.