«Македонские легенды» Византии - [188]
Единственным, кто все еще пытался примирить стороны, оказался патриарх Петр Антиохийский, но тот, разумеется, даже слышать об этом не пожелал[927].
Тем временем, легаты вернулись в Рим и написали папе Виктору II подробный, хотя и малообъективный отчет. Оставалась последняя надежда, что понтифик не утвердит акт посланников своего предшественника, но он, верный продолжатель дела Льва IX, торжественно анафематствовал Константинопольского патриарха и всех его сторонников.
Поскольку же под эту категорию подходил и Византийский император, и восточные патриархи, и все византийцы, то тень проклятия упала на всю Восточную церковь. Так произошел Великий раскол Кафолической Церкви, не изжитый до сих пор. Тем более удивительный, что современники в первое время мало придавали значение данному событию, полагая его одним из прецедентов ставшей привычной вражды Римской и Константинопольской кафедр. Увы, они глубоко ошибались…
Сложно не согласиться с той оценкой, что в действительности Раскол произошел вследствие более глубоких причин. И что уже в течение нескольких веков и Запад, и Восток в действительности именно этого события и хотели. «Было желание разрыва – разрыв свершился». И, конечно же, не Filioque и не опресноки, а древний культурно-политический антагонизм Востока и Запада стал действительной причиной этого рокового события.
Не случайно в акте Константинопольского синода так и говорится: «Некоторые нечестивые люди, пришли из тьмы Запада в царство благочестия и в сей Богом хранимый град, из коего, как из источника, истекают воды чистого учения до концца земли». Как не понять, что вся вина римских легатов заключалась в том, что они пришли с Запада?! «Все остальное» было лишь следствием или доказательством их небезупречности[928].
Разумеется, трудно обвинить одного Михаила Керуллария в этом расколе, поведение папы Льва IX также выглядит далеко не безупречным. Но в действительности он лишь повторял слова Римских епископов времен Вселенских Соборов. А те нисколько не сомневались в своем примате над всеми остальными патриархами, напоминая о заслугах Римской церкви в деле защиты Православия.
Но, как справедливо отмечают, объективно папа, живущий в XI веке, не имел никакого морального права говорить языком св. Льва Великого, св. Григория Великого, Целестина, Адриана или Агафона. «Типовой» папа тех времен, о котором говорили, что в Риме властвует не апостол Петр, а Симон Волхв, игрушка, мятущаяся в течение двух столетий в руках различных политических партий. Вечно озабоченный поисками союзников и покровителей, морально падший и совершивший множество преступлений, такой понтифик не мог быть в глазах константинопольцев главой Кафолической Церкви и высшим авторитетом, каким являлись его великие предшественники.
Однако и позиция Константинопольского патриарха, полагавшего себя первым патриархом, управляющим всеми остальными епископами Востока, ничем не лучше. Небезынтересно отметить, что в течение всей переписки с Римом и июльских событий 1054 г. Керулларий даже не счел нужным снестись с Иерусалимским и Александрийским патриархами и узнать их мнение. Да и Петру Антиохийскому он давал лишь поручения, мало задумываясь над его словами и позицией[929].
Теперь, освободившись, как казалось Керулларию, путем войны от Рима, он мог с полным основанием говорить о себе, как церковном главе Востока – чего, собственно говоря, и добивался все эти годы. Вслед за этим, как мы вскоре увидим, началась борьба с собственным императором, приведшая Византию к глубочайшему политическому и духовному кризису.
Раскол произошел, и каждый из противников думал, что победил, но впоследствии еще встречались сильные и мудрые фигуры, пытавшиеся возобновить отношения между Западом и Востоком. Хотя папа Виктор II и согласился с легатами своего предшественника, но он тем не менее направил в 1055 г. Барийского архиепископа Николая в Константинополь вместе с Аргиром. Папа Стефан X (1057—1058) также посылал своих легатов в византийскую столицу, но понтифик вскоре умер, и посольство рассыпалось[930].
Объективно говоря, восстановление церковного единства было важно для обеих сторон. Византийские границы уже горели в огне турецких набегов (об этом речь чуть впереди), и императорам не было никакой выгоды приумножать ряды врагов, тем более на Западе. К тому же только понтифик мог хотя бы немного смягчить экспансию норманнов на греческие территории Италии. К несчастью, в Константинополе в то время уже торжествовал дух первенства, и нужно было быть слишком наивным идеалистом, чтобы рассчитывать на успех латинских миссий.
Да и Рим пребывал в ненужной гордыне, а потому предпочел союз с норманнами, которые склонили свои гордые головы перед папой Николаем II (1058—1062). Те в декабре 1058 г. осаждали город Кариати под командованием Гвискара, принявшего в качестве регента власть над норманнскими землями после смерти князя Апулии Хумферда и до совершеннолетия его сына Абелярда. Узнав, что новый понтифик едет на организованный им Собор в Мельфи, Роберт поспешил навстречу своей судьбе. Очевидно, между ним и апостоликом произошел тайный разговор, поскольку по окончании Собора, в июле 1059 г., на котором папа в очередной раз анафематствовал женатых священников, в присутствии сотни епископов и множества норманнских рыцарей, Николай II удостоил Гвискара герцогского титула, а тот принес ему оммаж, как своему сеньору
