«Македонские легенды» Византии - [191]

Примечательно, что, как и предыдущие заговорщики, полководцы избрали местом своей тайной сходки храм Святой Софии, однако, реакция патриарха в данном случае была совсем иной, чем при апостасии Феодосия Мономаха. Совершенно невероятно, что Керулларий ничего не знал о встрече стратигов и их замыслах – хотя бы от служащих храма, круглосуточно пребывавших в нем, он должен был получить соответствующие известия. Тем не менее Михаил Керулларий сделал вид, что ему ни о чем не известно, и Михаил VI так и не узнал, какая опасность нависла над ним[936].

Разъехавшись по своим армиям, полководцы тайно начали готовиться к походу на Константинополь, но один случай вынудил их поторопиться. Осторожный Михаил VI приставил к Никифору Вриеннию казначеем «своего» человека патрикия Иоанна Опсара. Вскоре между сослуживцами возникла ссора и Никифор поссорился с патрикием – возможно, оскорбил действием. Ничего не подозревавший о готовящемся перевороте соседний военачальник патрикий Ликанф решил, что Вриенний сам по себе готовит нечто преступное против царя, а потому приказал арестовать его, ослепить и отправить в Константинополь для производства дознания. Получив об этом известие, остальные заговорщики очень испугались, как бы Никифор под следствием не выдал их, а потому поспешили в Пафлагонию, где находилось войско Исаака Комнина, и 8 июня 1057 г. провозгласили того императором[937].

Как и следовало ожидать, горячий призыв лучших полководцев Византии нашел дружный отклик в сердцах старых солдат – в лагерь Комнина со всех сторон стекались добровольцы. Кроме того, Катакалон поспешил в черноморские области и собрал у Никополя 5 боевых полков – два западных, один из наемных русских воинов и два полка из черноморских фем, которые тоже привел к Исааку Комнину. Тот в свою очередь поместил свою жену и дочь в крепости Пемолиссе в Галисе и вскоре двинулся на Никею[938]. Он без большого труда занял город и, желая продемонстрировать свое миролюбие, дал свободный проход гарнизону, оставшемуся верным присяге императору Михаилу VI.

Вообще, надо сказать, Комнин действовал здраво и вел себя как настоящий император. В первую очередь он перекрыл все дороги в столицу, и теперь никто не мог пробраться в Константинополь без его разрешения. Прекрасно понимая, что для войска нужны деньги, он приступил к взысканию государственных налогов на занятых его армией территориях. Созвав к себе представителей налоговых органов, Исаак потребовал от них тщательно вести списки, чтобы по восшествии на престол иметь точные расчеты налоговых поступлений. Каждому командиру и солдату своей армии он определил жалованье и произвел наиболее достойных офицеров в следующие чины. Наконец, проявляя похвальную предусмотрительность, Комнин окружил себя телохранителями из числа своей родни[939].

Весть об апостасии первоначально буквально парализовала волю василевса, но затем, под влиянием евнуха Льва Параспондила он взял себя в руки и созвал Совет. Однако, как вскоре выяснится, не он руководил деятельностью Совета, а иные лица, среди которых следует особо выделить Михаила Пселла. Большой друг патриарха, монах и философ, сочетавший свои занятия с политической деятельностью при дворе, Михаил Пселл был человеком удивительного ума, опыта и… цинизма, для которого нравственные категории если и существовали, то только в абстракции. Нам вскоре придется многократно встретиться с этим «человеком эпохи» и поразиться тому, как Пселл предавал всех по порядку, чтобы вновь заслужить доверие «властей предержащих» своими нередко очень толковыми советами и сохранить влияние при царской особе.

Пселл служил при 9 императорах, и в каждое новое царствие только возвышался в чинах, приобретая все большее влияние. Единственным принципом, которому он внешне оставался верным, было полное послушание своему повелителю, от которого зависел, даже если речь шла о заведомо неправедном деле. В один день он хвалил военное сословие, а назавтра утверждал, будто преобладающее значение должны получить гражданские чиновники. Сегодня уверял, что откупиться от печенегов – верх благоразумия, а в другой день – называл этот совет малодушным, полагая, что царь должен вести с ними войну. Но помимо императора, Пселл старался завоевать доверие и близость у всех сильных мира всего – начиная с фавориток и заканчивая патриархом[940].

И на этот раз конъюнктурный чиновник не изменил своим привычкам. На Совете, к удивлению царя, Пселл настоятельно рекомендовал срочно примириться с Керулларием, поскольку, как объяснял философ, архиерей мог поддержать мятежников, что многократно увеличивало бы их шансы на успех[941]. Однако Михаил VI вновь категорично отказался от такого предложения. Вместо этого он срочно собрал войско, отдав его под командование евнуха Феодора, помощник которого, кстати сказать, приходился шурином Исааку Комнину – история Византийской империи изобилует такими диалектическими примерами.

Близ Никеи 20 или 25 августа 1057 г. обе армии встретились для битвы. Хотя императорское войско казалось многочисленнее, но из него постоянно дезертировали солдаты восточных отрядов, переходившие на сторону мятежников. Сражение оказалось очень ожесточенным и кровопролитным. Первоначально успех сопутствовал армии Феодора: его отряды разбили фланг мятежной армии, которым командовал Роман Склир, и тот даже оказался в плену. Серьезная опасность грозила самому Исааку Комнину, но тут все изменил Катакалон Кекавмен, сумевший сплотить ряды и нанести решительный удар по царской армии. Началось ужасное побоище, и многие преданные Стратиотику солдаты нашли на поле брани свою смерть. Отступив в свой лагерь, евнух Феодор более не думал о возобновлении сражения, начав тайные переговоры с Исааком. Признав того своим господином, Феодор фактически сложил оружие. И на третий день после победы Комнин прибыл в Никомидию