Макамы - [68]

О своей чистоте неустанно пекись.

В жизни предков себе поученье найди,

Мысли мудрые их наизусть затверди

И внезапной кончины безропотно жди,

Страх пред нею храня постоянно в груди.

Без оглядки ты двигайся правым путем.

Помни: к смерти мы быстро по жизни идем

И пристанище завтра себе обретем

В доме темном, глубоком, холодном, пустом.

Да, ужасен могилы безвыходный плен,

Той обители мрачной, где царствует тлен.

Это келья в три локтя без окон, без стен.

И великий и малый — там каждый презрен.

Чередой непрерывною люди идут

К этим кельям унылым, что каждого ждут.

Здесь находят они свой последний приют,

Но с собою сюда ничего не возьмут.

Все равно, будь ты глуп или будь ты умен,

Неимущ иль богатством, как царь, наделен,

Ты от участи этой не будешь спасен:

Час настанет — ты будешь в земле погребен,

А потом, в День тяжелый, толпой поведут

Всех усопших к Аллаху, вершащему суд,

И слуга и хозяин окажутся тут,

И владыка и раб — все по зову придут.

И того, кто всю жизнь в божьем страхе живет,

В Судный день награжденье великое ждет:

Ведь ему не грозит за проступки расчет —

В сад блаженства в тот день он по праву войдет.

Но потерпит урон, кто людей угнетал,

Справедливость топтал и добро попирал

Или ради корысти войну разжигал, —

О расплате не думал, расчета не ждал.

О Аллах, упованья к тебе возношу,

У тебя одного я защиты прошу.

С содроганьем на прежнюю жизнь я гляжу —

И сурово себя за ошибки сужу.

Пожалей, о господь мой, раба своего!

Согрешил он, но чтит он тебя одного,

Слезы льет он потоком — прости ты его!

Милосердней тебя в мире нет никого!

Продолжал аль-Харис ибн Хаммам:

— Абу Зейд тихим голосом стихи читал, вздохами тяжкими каждую строчку сопровождал — и я с ним заплакал от сочувствия и умиления, как оплакивал раньше его прегрешения. Пошел он в мечеть, а омовением послужило ему ночное бдение. И я к молитве пошел вслед за ним. И молился, как все: за имамом своим.

А когда стала паства расходиться, пастырь, как и вчера, продолжал усердно молиться. При этом он то стонал, как мать, потерявшая всех детей, то рыдал, как Якуб[373], у которого нет о сыне вестей. Тут стало мне ясно, что слухи о праведности его не напрасны, что Абу Зейд уединения ищет. И я решил, что старец не взыщет, если я оставлю его, молящегося, одного.

Но он словно мысли мои прочитал и намерение тайное разгадал. Глубоко вздохнув, он взгляд на меня перевел и слова из Корана мне привел:

— Если решился, за дело берись — и на Аллаха положись…

Так я убедился, что не зря утверждают, будто праведники скрытое постигают. Попросил я у старца благословения и промолвил в смирении:

— О наставник, дай мне совет: как мне дальше идти по склону лет?

Абу Зейд ответил:

— Всегда помни о смерти в конце пути, а теперь прощай: нам с тобою по разным дорогам идти…

Слезы из глаз моих побежали, а вздохи ключицы мои вздымали.

Так мы расстались — и больше друг с другом никогда не видались.

Перевод В. Борисова

Примечания к макамам 1, 3, 5, 7, 8, 10—15, 19—21, 23, 25, 29, 30, 34, 35, 38—41, 43, 45—47 составлены А. А. Долининой; к макамам 2, 4, 6, 9, 18, 27, 31, 37, 48—50 — В. М. Борисовым.