Махно. Полковая казна - [35]

Оказалось, что он постоянно прятался в камерах, поэтому мы не могли его найти. А в этот раз была пятница, и рабочие, завершив работу, уже закрыли камеру на выходные и ушли. Если бы я не сообразил поискать Вовку на комбинате, а Вовка не перетаскивал бы с места на место мясо, то не известно, чем бы все закончилось. А так исход был предсказуем. Как обычно, пострадала Вовкина пятая точка, которая постоянно искала приключений.

В конце года, активистов техникума, в число которых, входил и я, собрала в актовом зале директор техникума Кузнецова Людмила Николаевна и зачитала постановление Совнаркома. «Согласно Постановлению Совета Народных Комиссаров Союза ССР № 773 от 28 апреля 1936 года «О всесоюзной переписи населения 1937 г.». В частности, перепись приказано производить в следующем порядке: с первого по пятое января тридцать седьмого года предварительно заполняются переписные листы. Шестого января этого же года, с восьми часов утра до ноля часов ночи производится сама перепись, то есть счет населения, проверка и сбор предварительно заполненных переписных листов, а также заполнение переписных листов на тех лиц, на которых они почему-либо не были предварительно заполнены. С седьмого по одиннадцатые января производится проверка правильности счета населения и заполнение переписных листов».

Из техникума нас отобрали десять человек, и мы были направлены в ленинградское УНХУ, для краткосрочного обучения, где с напутственным словом перед нами выступил Жак, являвшийся руководителем этого учреждения. В общем, перепись мы провели по «стахановски». Почти трое суток все счетчики самоотверженно выполняли свой долг, правильно понимая, поставленную перед ними Совнаркомом, задачу.

«По результатам переписи, руководству страны сообщалось, что «общая численность населения по переписи шестого января 1937 года составила 162 003 225 человек, включая контингенты РККА и НКВД.

Однако из-за того, что показанная численность населения СССР сильно разошлась с провозглашенными с самых высоких трибун оценками, и ее результаты выявили огромные потери населения, в том числе от голода тридцать второго, тридцать четвертого годов, когда страна потеряла, по разным данным, от 6 до 8 млн. человек. Так же наблюдалось сильное увеличение доли жителей в «ссыльных» северных и восточных районах. По итогам переписи получалось, что в стране «воинствующего атеизма» собственно атеистов почти нет. Кроме того, тридцать процентов женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию, а это был по переписи критерий грамотности. В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности в СССР. Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали.»

В первом издании «Большой советской энциклопедии» о переписи населения 1937 года сообщалось следующее: «6 января 1937 года была проведена новая перепись населения Союза ССР. Однако ввиду того, что пробравшиеся к руководству переписи населения враги социализма – троцкистско-бухаринские агенты иностранных разведок – вредительски организовали перепись населения. СНК СССР в постановлении от 23 сентября 1937 признал организацию переписи населения неудовлетворительной, а сами материалы переписи дефектными. СНК СССР указал, что перепись населения 1937 была проведена ЦУНХУ Госплана СССР с грубейшим нарушением элементарных основ статистической науки, а также с нарушением утверждённых правительством инструкций. СНК обязал провести новую всесоюзную перепись населения в январе 1939».

Кто-бы мог подумать тогда, что эта перепись отрикошетит по всей моей дальнейшей судьбе.

С октября тридцать седьмого года пошли аресты руководителей организаций, ответственных за проведение переписи. Арестовали и Дмитрия Константиновича. Счетчиков, проводивших перепись, стали вызывать на допросы на Литейный. Вызвали и меня.

При входе в здание, я предъявил повестку, и меня отправили на третий этаж. Возле кабинета 306, я немного перевел дух и постучал в дверь. Из-за двери прозвучало,

– Войдите – .

Я вошел. За столом сидел офицер НКВД и что-то писал. Так продолжалось минуты три. Я молчал, а офицер писал. Наконец он поднял голову и внимательно стал меня разглядывать. В первый момент я его не узнал. Может от того, что этот человек был почти седой, а может быть от того, что правая сторона его лица была изуродована шрамом. Но через мгновения, я отчетливо понял, что передо мной сидит не кто иной, как наш сельский ОГПУшник, Рудь.

– Это хорошо, что ты меня узнал, обойдемся без прелюдий, – сказал Рудь, отчего у меня, как-то по-особенному, заныло под «ложечкой»,

– Долго же я искал твоего батьку и тебя. А сколько лишений мне пришлось перенести из-за вашего бегства. Ну что, садись, в ногах правды нет, да и разговор у нас будет долгий, – уже с ехидством и какими-то садистскими нотками, проговорил он.

Я понял, что отсюда я уже не выйду.

– Вот так, началась моя жизнь каторжанина, – сказал Махно и замолчал. Молчал он минут десять, а потом вновь заговорил. И то, что я услышал от него, было похоже на сценарий к самому ужасному триллеру, который ни до не после, я нигде и не от кого больше не слышал.