Махагон - [101]

– Не знаю, там было пусто, вот я туда и залез. Ешхал решил держатся тактике: ничего не знаю… ничего не видел…

– А… ну, так это всё меняет, – сказал капитан, оставляя помощнику штурвал и спускаясь на палубу. – Ты что возомнил о себе, думаешь, мы идиоты? Ну… съел, так съел, что скрывать, каннибализм – это не преступление.

– С чего ты взял? Говорят, на большой земле нельзя есть себе подобных.

– Ну, так он же не себе подобного, значит ему можно!

– Но я…

– Ладно, сажай его на цепь, мне на борту каннибалы не нужны. Сбросим его близ белых островов, дичи там хватает, а нет… так путь акулы его за своего принимают.

– Смотри какие зубы! – один из пиратов нагнулся, тыкая пальцем в рот Ешхалу.

– Башкой своей думай, откусит, без второй руки останешься.

Эти умалишённые, настолько уже надоели Ешхалу, что он с трудом терпел их. Не сдерживаясь, вознамерился прервать эту пустую болтовню, когда раздалось: – Земля! На горизонте, земля!

– Бросай, пусть поплавает!

– Руки ему развяжи, каннибалы тоже люди.

– Так он же не человек?

– А… ну тогда не развязывай!

Бултых… раздались всплески. Ешхал ушёл под воду, но она вытолкнула его. Возможно от того, какое у него было строение тела, а возможно, море не захотело принять его. Что уж говорить, утопленника из него не вышло.

Кожа сморщилась, и верёвки уже были не так туго перетянуты. Освободившись от связывающих руки пут, Ешхал барахтался, но от чего-то держался на воде. Его путы медленно уходили на дно, пропадая в морских глубинах. Из последних сил он устремился к песчаному берегу, замаячившему в его взгляде, к освещённому луной острову. От солёного моря щипало в глазах. Добравшись до суши, перебирая тонкими пальцами белые песчинки, Ешхал выполз на берег. Жадно хватая воздух, перевернулся на спину, смотря на звёздное небо. Жив? Жив! – восторга не было, как и сил. По ногам били слабые волны, а в голове одна мысль: Где я? Ладошка сжала песчинки, рука поднесла рассыпая. – Белые, как снег… белые!

– Это, было откровение. Я был на одном из множества белых островов. Большинство из них насколько я знал, являлись необитаемыми. Но другие острова таили угрозу, в лице тех же недалёких пиратов или более опасных, одичавших варваров.

Поднявшись, сразу упал. Земля плыла, как по волнам плыл корабль. Посмотрев на полную луну, сидя, «шепчущий» ждал, пока сознание найдёт опору. От невозможности идти Ешхал просох. Сделав попытку снова подняться, нашёл потерянное равновесие. Осмотревшись, пошёл в сторону леса, чтобы найти тёмное место, где можно было бы переждать дневное время, переждать палящее солнце. Среди зарослей лиан отыскал пещеру. Забравшись во тьму логова, осмотрел его изнутри. Дикие животные здесь не обитают. Солнечные лучи не достигают. Подходит!

Выйдя в ещё не ушедшую ночь, собрал фрукты, принёс в пещеру. Поднёс к глазам найденную им ветку без сучков. Прут есть! Стал думать с чего сделать тетиву. Солнце начало восходить. Ешхал оставил думы на завтра, зайдя внутрь своего логова. Резко ударившись обо что-то, упал. Не поняв и не торопясь подняться, Ешхал вгляделся. Он был здесь не один.

В руках держа палку и говоря на неизвестном ему наречии, женская особь аннури повторяла снова и снова. – Сыхе суоще, – даже, как-то присвистывая.

– Шэрйк шыда! – произнёс Ешхал в ожидании того, что она хоть что-то поймёт из слов приветствия. Попытался подняться, после чего увидел, как она опять замахнулась на него.

Уйдя от её удара, Ешхал подскочил, встав во весь рост сзади неё. Обратил внимание, что она была чуть ниже его. Ешхал догадывался, что таких как они много. И всегда, при малейших сомнениях мог увериться, что все «шепчущие» говорят либо на людском – «связующем», либо на их языке «шепчущих» – на языке древних аннури. Но нет, она точно его не поняла, тогда бы она стала полюбезнее, что ли.

– Шэрйк шыда Ешхал! – сказал он представляясь. И эта попытка, тем более не вызвала в ней чувство спокойствия.

Она ещё больше занервничав выбежала из пещеры.

– Нет, ты куда? – закричал Ешхал, попытавшись остановить её. – Твоя кожа расплавится на солнце!

Выбежав следом за ней из пещеры, резко отпрыгнул от обжигающих лучей. Она остановилась, с любопытством наблюдая за происходящим. Лучи солнца не опаляли её кожу. Она спокойно стояла, с интересом наблюдая, почему он не гонится, и почему его кожа при попадании лучей зашипела, покрываясь волдырями.

Ешхалу было не привыкать, волдыри проходили быстро. Шрамы всегда оставались, напоминая о себе, что день – это угроза.

Устав от безмолвного наблюдения, Ешхал вернулся в пещеру, лёг и от изнурения заснул. Через некоторое время он почувствовал, что его толкают. Поднялся. В этот раз она была не одна.

– Шэрйк шыда Халихар! – сказал второй стоящий с ней.

– Шэрйк шыда Ешхал, ты понимаешь мою речь? – произнёс Ешхал на руссвеязе, людском языке.

– Да… я понимаю тебя брат, зачем ты забрался в дом Суоще? Разбудил её и напугал?

– Прости брат, я не знал! Я впервые вижу отличающихся от себя аннури.

– Ты прощён Ешхал, покинь пещеру.

– Я не могу, ибо солнце обожжёт мою кожу. Брат, я уйду, как только наступит ночь и солнце уйдёт с зенита.

– Хорошо! – переводя и отвечая на вопросы Суоще, Халихар задал свой вопрос. – Но, почему твоя кожа горит? Нам не знакомо это. Суоще рассказала мне, что видела, как твоя кожа, покрывалась волдырями.