Магия скорбит - [15]

Я повесила трубку. После Натараджи, главы Народа в Атланте, Гастек самый талантливый из Повелителей Мертвецов. И самый опасный.

— Ты уже закончила телефонный разговор? — вежливо осведомился Рафаэль.

— Да.

— Это радует.

Его улыбка стала чуть-чуть менее невинной.

Когда мы говорим «броситься», обычно представляется кошка. Ну, собака, может быть. Но они и близко не умеют броситься так, как может возбужденный самец оборотня-гиены.

* * *

Целых сорок пять минут у нас ушло, чтобы выйти из дома — отчасти потому, что Рафаэль на меня набросился, а отчасти потому, что я ленилась. Лежала в его объятиях, прижавшись к нему, и пыталась разобраться. Мозг разрывали на части противоречивые эмоции, а потаенное создание, живущее во мне, мурлыкало и тыкалось мордой в Рафаэля, предаваясь бездумному блаженному счастью.

Рафаэль оделся в тон: черные джинсы, черная футболка, черная куртка, ножей — хватит отбиться от взвода ниндзя. Он хотя бы не оделся в кожу, а то тянулся бы за ним след дорожных аварий.

Еще он успел позвонить матери. При жизни Алекс Дулос был греческим язычником и почитателем Аида. Подробностей тетя Би не знала. Рафаэль не стал ей рассказывать, что тень ее мужчины держит в плену за оградой какой-то некромант. Мы оба решили, что это ей знать не обязательно.

— Что тебя беспокоит? — спросил Рафаэль, когда джип влился в поток экипажей. Ночью магия снова схлынула, и можно было разговаривать, не перекрикивая водяной двигатель. — Утро не было хорошим?

Он тревожился. Знал бы он, как мне абсолютно снесло крышу, мог бы лопнуть от гордости. Я изо всех сил попыталась сдержать смех.

— Секс — потрясающий завтрак.

— Правда?

— Это было отлично. — Лучше, чем у меня в жизни бывало, но ему об этом знать не обязательно. — Разве ты сам не чувствуешь?

— Женщины — такие сложные натуры. — Он покачал головой. — Но если так, тогда в чем дело? У тебя лицо озабоченное.

— А разве мужчины умеют читать по лицам женщин?

Он вздохнул:

— Если по лицу женщины, которой одержим уже полгода, то да. Рассказывай.

Я промолчала. Он станет хуже обо мне думать если я расскажу.

— А это из моих тараканов, — сказал он. — Я не отстану, пока ты мне не скажешь, что не так.

Справедливо.

— Я — профессионал, — начала я. — Прошла обучение, посвящена в рыцари, все дела. Есть награды за доблестную службу. Но для обращения к Народу я рассчитываю на Кейт. И это меня грызет.

Он ждал продолжения.

— Как-то в Техасе мы с напарницей уничтожали группу вервольфов. Моя напарница подхватила «Лик-5» и стала волчицей, я ее убила. Орден взял у меня анализы, оказалось, что все чисто.

— Как это у тебя получилось? У тебя же вирус в крови.

— Под кожу руки возле плеча я вставила серебряное кольцо. Оно перекрыло мне кровоснабжение, а потом я ввела в вену жидкое серебро, убившее микроба. Перерезала вены на запястье, давая стечь крови с мертвым возбудителем, а кольцо не пропустило «Лик-5» из тела в руку.

Даже от воспоминания о той боли захотелось свернуться в клубок.

— Опаснейший идиотизм. Ты же могла без руки остаться.

— Чуть не осталась. Но анализ крови получился чистый, а амулет у меня в черепе — который ты потом вытащил во время той вспышки — скрыл магию при м-сканировании. Мне дали чистый сертификат, но все равно перевели в Атланту. Тед Монехен, рыцарь-протектор, перевел меня на запасной путь. Я до приезда сюда готовилась стать Мастером-по-Оружию. По огнестрельному.

Рафаэль кивнул:

— Я так понимаю, это важная шишка?

— И очень. Я прошла все инструктажи по безопасности, все тесты. Осталась только официальная номинация рыцарем-протектором моего капитула. Но Тед никогда ее не произнесет.

— А почему?

— Чует, что во мне не так что-то. Не может точно понять, что, а пока что я — единственный рыцарь, не ведущий ни одного дела. У меня даже кабинета своего нет.

Рафаэль упрямо выставил челюсть. Я такое уже у него видела и знала, что это значит.

— Этот взгляд мне знаком.

Он обернулся ко мне, ослепительно улыбаясь.

— Какой взгляд?

— Обещай мне, что ты никогда, ни прямо, ни косвенно не причинишь Теду никакого вреда, действуя в моих интересах. Рафаэль, я серьезно. Вполне серьезно. Обещай.

— То, что он с тобой делает…

— Это то, что делала бы я на его месте. Вступая в Орден, я знала, чем рискую. Орден ничего не сделал такого, что не укладывалось бы в условия нашего контракта. Все отступления — с моей стороны. Я пошла на обман, и если он обнаружится, я заплачу полагающуюся за это цену. На это я шла.

— Что за цена?

Резкий всплеск тревоги на миг помешал мне говорить.

— Меня вышвырнут пинком под зад.

— И это все? Ты уверена, что никого не пошлют тебе вслед — сделать так, чтобы ты с гарантией не перешла к противнику?

— Уверена. Там мозги промывают отлично. Чтобы переступить через преданность Ордену, мне пришлось бы сильно себя ломать, даже если бы меня вышвырнули на улицу. Пообещай.

— Хорошо, обещаю.

Несколько минут мы ехали молча. У Рафаэля потемнели глаза:

— Наверное, нам следует быть поосторожнее с публичной демонстрацией нежности.

Я посмотрела на него — даже не на, а сквозь него, как невероятно усталый солдат после битвы.

— Ой, нет. Ты не понял природу наших отношений. Ты