Магия Любви и Черная Магия - [9]

Детство Гараба не было отмечено сколько-нибудь значительными событиями. Будучи ровесником хозяйского сына, он играл с ним в одни игры, а затем, когда Лагпа нанял амчода,[17] совмещавшего религиозные обязанности с работой наставника, стал обучаться вместе с ним.

Гараб научился читать, писать и считать гораздо быстрее своего товарища. Он превосходил его во всем: в красоте, в физической силе, ловкости и уме, так что Лагпа, несмотря на свою природную доброту и участие, которое он принимал в ребенке, оставшемся без отца, в конце концов загрустил. Сын служанки затмил его наследника! Он отстранил Гараба от учебы и послал работать в поле; однако к тому времени мальчик уже усвоил то немногое, чему мог научить его наставник. В Гарабе очень рано проявились склонность к лидерству, упрямство и гордость, не вязавшиеся с его подневольным положением, как бы мягко с ним ни обращались, он принадлежал хозяину, который мог распоряжаться им по своему усмотрению.

Гараб не раз принимался расспрашивать мать о своем отце, но та неизменно, как ей было велено, повторяла легенду о раннем вдовстве. Однако с возрастом он стал улавливать странные замечания в свой адрес, сочетавшиеся с особым расположением, которое питал к нему Лагпа, и снова пристал к матери с расспросами.

— Ты не вдова, — резко заявил он, — это ложь. Мой отец — Лагпа, не так ли? В таком случае, если ты — его вторая жена,[18] а я — его сын, то почему мы ютимся в жилище слуг, а не живем в доме вместе с его старшей женой и моим братом?

Бедная Ньерки, застигнутая врасплох дерзким подростком, не смогла больше отпираться. Она поведала ему о чуде, приключившемся с ней у подножия святой горы. Нет, он не был сыном хозяина, не имел права жить в его доме, но его отец намного превосходил богача Лагпу благородством и могуществом. Его отцом было великое божество Кайласа.

Из всей этой истории, которую с плачем поведала ему мать, Гараб усвою только одно: он не был сыном хозяина. Подросток посмеялся над выдумкой о своем божественном происхождении. «Видимо, — думал он, — у матери помутился разум…»

Мать Гараба умерла, когда ему едва исполнилось восемнадцать лет. На следующий день после ее похорон он поднялся в комнату хозяина и спросил его напрямик:

— Правда ли, что я — ваш сын, как все считают? Вам не кажется, что в таком случае было бы справедливо сказать мне об этом и отвести мне в вашем доме подобающее сыну место или хотя бы помочь мне занять приличное положение. У меня нет никакого желания оставаться слугой.

Лагпе не понравился дерзкий тон юноши.

— Ты не мой сын, и я ничего тебе не должен, — холодно возразил он. — Разве твоя мать говорила, что была моей любовницей?

— Нет. Она рассказала мне дурацкую сказку о божестве.

— Эта история была для нее реальным событием. Ты совершишь грех, если сохранишь о матери дурную память.

И он поведал Гарабу во всех подробностях рассказ о паломничестве к Ган-Тэсэ и поделился с ним своими догадками о его отце.

— Теперь, когда ты узнал о своем происхождении, — сказал он в заключение, — вспомни, что я всегда обращался с тобой по-хорошему. Я собирался делать это и впредь, но ты должен помнить, что твоя мать не была свободной женщиной. Она принадлежала моему дому, подобно тому как ее родители «принадлежали моим, и точно так же ты — в моем распоряжении. Не забивай себё голову глупыми мыслями. Тебе нельзя отсюда уйти, ты не можешь занять приличное положение. Ты должен оставаться здесь и усердно выполнять порученную тебе работу. Тебе не придется страдать от голода, ты будешь прилично одет, и на склоне лет у тебя будет свой угол.

Как только Лагпа умолк, Гараб выбежал из комнаты, не попрощавшись.

«Видимо, мне придется принять меры, — решил Лагпа после его ухода. — Этот парень совсем обнаглел. Надо его проучить; может быть, устроить ему легкую порку на глазах у всех. Завтра я приму окончательное решение». Однако, проснувшись на следующее утро, Лагпа обнаружил у двери своей комнаты короткую записку.

«Дядя Лагпа, — писал Гараб, — мои представления о жизни слишком отличаются от Ваших, поэтому я не могу больше оставаться у Вас. Всякий труд требует вознаграждения. Моя мать работала на Вас, ее родители также служили Вашим верой и правдой. Я тоже старался приносить Вам пользу. Посему сочтите справедливым, что я вознаградил себя за труды и заочно частично погасил Ваш долг моим близким, поскольку Вы с Вашим отцом не удосужились этого сделать».

Гараб убежал ночью на лучшей лошади хозяина, прихватив два больших мешка продовольствия.

Когда рассвело, беглец был уже далеко. День выдался солнечным и теплым, свежий воздух бодрил, и Гараба охватило дотоле неведомое чувство ликования. Свобода! Прощайте, докучливые заботы и покорность! Гараб вдыхал полной грудью живительный воздух высокогорья, круживший ему голову, и обводил окрестности взглядом победителя.

У него не было ни цели, ни четкого плана. Побег, мысль о котором созрела в глубине его подсознания, был, в сущности, импульсивным действием, и он понятия не имел, как вести себя дальше.

Всю ночь он думал только о том, чтобы поскорее как можно дальше уехать от дома Лагпы.