Магия Любви и Черная Магия - [5]

Она улыбнулась. Привычное успокаивающее занятие вернуло ее от грез к реальной жизни.

— Ты довольна? — спросил Гараб.

Она кивнула.

— Тебя не назовешь болтливой, — заметил он со смехом. — Ты подумала о том, что будешь теперь делать? Ты не сможешь догнать своих друзей-паломников. Как же ты вернешься домой? Это очень далеко отсюда? Сколько времени вы были в пути, когда я вас задержал?.. Твои отец и мать живы?.. Ты жалеешь о том, что сотворила, не так ли?.. Хочешь вернуться к своим?

— Нет, — промолвила Дэчема. — Я хочу остаться с тобой.

Все остальные его вопросы остались без ответа.

— Почему ты решила ехать со мной? — продолжал спрашивать он. — Ты не могла меня любить. Ты же никогда меня не видела.

— Я видела тебя в мечтах.

— Да, ты уже это говорила. Но в каких мечтах? Ты видела меня ночью во сне?

— Иногда, Но чаще я видела тебя, когда бодрствовала. Ты являлся мне на коне, посреди пустынных просторов; сидя в седле, прямой как струна, ты разглядывал вдали что-то невидимое для меня. Я сходила с ума от желания бежать к тебе… Внезапно я чувствовала, как меня отрывают от земли, сажают на твоего коня и увозят галопом через пустынные чантанги.[11] Порой, когда кто-нибудь заговаривал со мной, видение меркло, и тогда я ощущала странное одиночество и пустоту, словно исчезнувший всадник уносил с собой частицу моего «я».

— Ты знала, куда я везу тебя на своем коне?

— Я не думала ни о чем. Мы скакали без всякой ведомой мне цели. Помню лишь ветер, хлеставший в лицо, камни, с шумом вылетавшие из-под копыт коня, горы и Озера, устремлявшиеся нам навстречу, горячее сильное тело, которое я чувствовала под твоей одеждой, и биение наших сердец.

Гараб задумался.

— Я живу один, — сказал он, — без семьи, без жены. Если хочешь, можешь ею стать… По крайней мере на какое-то время. У меня просторная палатка и есть слуги, которые ухаживают за скотом. Через пять-шесть дней мы доберемся до владений племени, в котором я живу.

— Пять-шесть дней, — мечтательно повторила Дэчема. — А потом?..

— Потом, как я тебе сказал, ты будешь жить в моей палатке. Ты ни в чем не будешь нуждаться. У меня вдоволь еды, и тебе не надо будет работать.

— У пас тоже хорошо едят, и мне никогда не приходилось работать, — с гордостью заметила молодая женщина.

— Вот как! Значит, твои родители богаты? Кто твой отец?

— Он умер.

— А твоя мать?

— Она живет вместе со своим братом. Она владеет землями, которые отдает внаем, и вкладывает деньги в торговлю.

— А чем занимается твой дядя?

— Он — купец.

— Откуда?

— Из Диржи.

Гараб решил, что Дэчема лжет.

— Паломники, с которыми ты странствовала, пришли не из Диржи, — заметил он. — Они были монголами.

— Да, это были монголы из Да-Хурэ и Алашаня.

— Каким же образом ты оказалась с ними?

— Я их повстречала.

— Где же? И как получилось, что ты с ними столкнулась?

— Я странствовала с купцами.

— С купцами… Твои мать и дядя отпустили тебя с купцами?

— Я сбежала.

— Зачем?

— Я искала тебя… Я встретила этих торговцев, когда была уже далеко от Диржи. Я рассказала им, что отправилась в паломничество в Лхасу вместе с сестрой-монахиней, но она умерла по дороге и я решила продолжать странствие в одиночку, чтобы помолиться за ее душу. Купцы предложили мне идти вместе с ними и позволили сесть на одного из своих мулов. Во время пути я все время смотрела по сторонам в надежде, что ты явишься ко мне, как в видениях, но на сей раз наяву. Несколько дней спустя купцы сказали, что на время пути я должна стать их женой, всех разом, до конца пути. Ночью я удрала, прихватив с собой мешочек цампы. Я долго бежала, чтобы поскорее удалиться от лагеря, и два для пряталась в овраге, а затем отправилась дальше. Купцы остались позади, я не боялась больше погони, но у меня кончилась цампа. Я брела наугад, но была уверена, что рано или поздно встречу тебя. Мне удалось откопать тума[12] а в болотах, через которые я пробиралась, росли съедобные водоросли… Затем я увидела караван. Я повторила паломникам тот же рассказ: моя сестра-монахиня умерла по дороге в Лхасу… Они накормили меня и взяли с собой. И вот, наконец, я нашла тебя.

«Есть ли хоть крупица правды в этой невероятной истории? — размышлял Гараб. — Вполне возможно, что все это — только вымысел». Он склонялся к такому заключению, но не высказывал любовнице своих сомнений. Если она решила утаить от него свое происхождение и место, откуда пришла, он не будет настаивать на признании. Неведение как бы снимало с него ответственность и, возможно, позволяло избежать неприятных объяснений с семейством беглянки в том случае, если оно окажется влиятельным и обнаружит у него Дэчему.

Гараб молчал, и Дэчема возобновила разговор:

— Что ты будешь делать, когда вернешься домой?

— Я буду жить как дрокпа до тех пор, пока меня не призовут дела.

— Дела? Ты имеешь в виду торговлю или дела вроде вчерашнего?

Гараб расхохотался.

— И то и другое. Ты видела меня в деле, я не открою тебе ничего нового. Я — предводитель джагпа. Это как будто тебя не напугало.

— Я восхищаюсь тобой, — пылко прошептала Дэчема. — Ты был так прекрасен, когда выскочил на коне из оврага во главе отряда. Ты возьмешь меня с собой, когда пойдешь на «дело», не так ли?