Магия и культура в науке управления - [54]

Лучший способ — это ответить от обратного. Сладкая жизнь — это жизнь без горечи. А горечь уже явно подводит нас к горю. Сладкая жизнь — это жизнь радостная, без горечи и огорчений. То есть хорошая и по питанию, и по взаимоотношениям с людьми.

Я вполне серьезно отношусь к тому, что разговор пошел о питании. Слова о наслаждении рождались в русском языке в ту пору, когда питание было вопросом насущным. Современному человеку трудно представить себе, как жил человек времени рождения языка и магии. И в первую очередь, как он жил в отношении питания.

Я уж и не говорю о том, сколько голодали, и как важно было найти пищу, чтобы выжить. Но во всех исконных словах, то есть словах, пришедших в язык во времена начальные, присутствует составляющая голода. С языковедческой точки зрения это не объяснимо. Но психологу будет понятно, что я вижу.

Когда голодный человек говорит слово или предложение, то, прямо или скрыто, он имеет целью насытиться. И этот оттенок, эта скрытая целенаправленность передается слову. И если это слово постоянно употребляется голодными людьми, оно становится направленным на два смысла — внешний, который оно обозначает, и скрытый— поиск пищи.

Соответственно, и когда мы восстанавливаем в нашей экспериментальной работе какие-то этнопсихологические состояния, описанные в старинных или этнографических текстах, мы должны учитывать и те телесные состояния, в которых эти описания делались. И тогда старые тексты начинают жить совсем не так, как мы их обычно воспринимаем, читая книжку.

Вопрос о наслаждении лежит за чертой голода. Это состояние — следующая ступень к раю после сытости. Но что такое рай? Рай, в который мы не можем попасть телесно, а приходим лишь после смерти в своих духовных телах?

Если мы подойдем к этому научно, то вынуждены будем идти от вопроса о том, есть ли жизнь после смерти. Этот вопрос на сегодняшнем уровне научных возможностей непроверяемый и потому оставляется на веру. Иначе говоря, это вопрос выбора:

как ты предпочтешь считать — умерев, ты разложишься и растворишься в биомассе планеты, или же будешь жить духовно в некоем ином месте или пространстве.

Наука тут права слова не имеет, и все сводится к простому предпочтению. Лично я предпочитаю считать, что после смерти

будет иная жизнь. И этот выбор мгновенно меняет всю мою жизнь. Почему?

Да потому, что, если после смерти ничего — то не к чему и стремиться, надо просто рвать от жизни все, что удается, а если это кому-то не понравилось, пусть он за мной побегает. Попрячусь немного, а там смерть все покроет!

Но это не мое. Я намерен еще много-много жить и много-много всего познать и смочь. Поэтому мне некогда заниматься ничем другим, кроме подготовки к посмертному переходу. Причем среди тех, кто верит в посмертную жизнь, тоже есть деление, одни верят, что посмертная жизнь конечна, а другие, что бесконечна.

Это деление похитрее, чем жизнь-смерть. Тут конечность — не временная, не разложение и исчезновение. Тут конечность — это ограниченность чем-то. Например, раем. Это конечность в возможности расширения, познания и самопознания.

Рай создавала мысль очень и очень изголодавшегося, измерзшегося и истосковавшегося по ласке человека. Он был буквально помешан на своем страдании и больше ни о чем не мог думать, кроме источников, сладостей и райских гурий. Поэтому его мысль дальше страданий и их противоположности не идет. Вот это и надо учитывать при попытке понять, что такое наслаждение

жизнью.

По сути наслаждение это оказывается перенесением духовного состояния, в котором ты пребываешь в раю, на то тело, в котором ты находишься сейчас. И это очень важно понять верно. Получается, что наслаждение жизнью — это измененное состояние сознания, а способность наслаждаться жизнью — это способность управлять собственным" сознанием, меняя его в соответствии с какими-то представлениями.

И приглядитесь с этой точки зрения к таким бытовым вещам, как сахар, например. Некоторые исследователи психоделиков — веществ, оказывающих воздействие на сознание — вообще считают его дающим привыкание наркотиком. Наркотики — это естественные средства воздействия на сознание, причем, как мы это обговаривали раньше, на сознание как тонкоматериальную среду. Приглядитесь с этой точки зрения к сахару.

Сегодня мы можем считать его предельным выражением понятия «сладость». Я имею в виду для бытовой психологии. Почему сахар нам так нравится? Нужен ли он для чего-нибудь в организме в такой мере, в какой мы его потребляем? Уверенно можно сказать, что нет. Почему так уверенно?

Да потому, что сахар появляется в широком бытовом употреблении только в прошлом веке. До раннего средневековья сахара на Руси не знали вообще и использовали вместо него мед и, в какой-то мере, сушеные ягоды и фрукты. Вот и все сладости, что были доступны и русскому человеку, и человеку первобытному. Значит, то, что называют человеческим организмом, рождалось и росло приспособленным к очень малому употреблению сладостей. И такого количества вполне хватало.