Магистральный канал - [48]

Подлинным другом и доброжелателем ребят в это время был Максим Резак, один из тех немногих людей, которые всегда радовались детскому обществу. Копая отведенный ему участок, Максим подзывал к себе ребят, милостиво разрешал им «испробовать» свою силу и способности.

На лопату Максима установили очередь. И понятно, что первое место в этой очереди принадлежало Мечику. После того что произошло на чердаке коровника, Мечик в глазах ребят стал признанным героем, и они во всем ему уступали, всегда слушались его команды. О самоотверженной борьбе Мечика с пожаром было написано в пионерской газете, которая поместила также его портрет. Слова Мечика стали такими авторитетными для ребят, что это вынуждало хлопца не очень-то ими бросаться. Слова героя должны быть серьезными, вескими и продуманными. Поступки героя должны служить примером для других. Он не должен ругаться, лазать без особой необходимости на деревья, по крышам домов. Он должен с уважением относиться к старшим, первым с ними здороваться. Вот почему, увидев впереди Митьку Попка или пчеловода Михала, Мечик еще издалека весело кричал: «День добрый, дядя!» Однажды, не разобравшись в сумерках, он крикнул «Добрый вечер» даже ненавистному кузнецу Устину. Тот, расчувствовавшись от проявления такого внимания, возбужденно забубнил в ответ: «Здорово, хлопчик, здорово». Но как только кузнец повернулся спиною, Мечик опомнился и показал ему язык…

— Железо ржавое! Профиль лохматый! — с наслаждением прошипел он вдогонку.

После исчезновения Демки Чижика из колхоза мальчик успокоился. А если б даже неприятель и появился неожиданно перед нашим героем, он не очень-то бы его испугался.

Теперь сердце Мечика жаждало деятельности, которая приносила бы наибольшую пользу людям. Ему хотелось совершать такие дела, какие совершают Павел Дераш, Иван Сорока и сотни других колхозников. Ему казалось, что и он может делать на болоте все, что делают взрослые. В это утро, торжественно дойдя с землекопами до болота, ребята приостановились около ельника Волчьего Логова и стали совещаться о своих дальнейших делах. Мечик заговорил первым:

— Они, взрослые, нигде не дают нам ходу. Не позволяют лопатами пользоваться и даже разговаривать с нами не хотят. Сами они ставят рекорды, а нас и близко не подпускают, будто мы совсем маленькие и ничего не умеем.

— Неправильно поступают, — подтвердил Генька, мечтательно поглядывая вдаль.

— А Ромка вон снова бежит сюда! — весело крикнул Ленька. — Досталось ему сегодня от батьки, будь здоров.

От быстрого бега Ромка еле переводил дух. Он принес новость, которая еще больше опечалила ребят:

— Сегодня отец говорил, что рекорд Павлика будет побит…

Мечик этому не поверил:

— Твоему родителю надо еще подрасти, чтобы догнать Павлика.

— Честное пионерское, говорил. Мой отец — человек упрямый. Он что захочет, того и добьется. А эту работу он знает лучше других.

Мечику очень не хотелось, чтобы Павлик Дераш, который так смело выдворил тогда клеветника Чижика из молочной, оказался не на первом месте. Павлик, который никому, кроме матери, не проговорился, что вытащил Мечика из аистова гнезда, как беспомощного птенца… Много помогал Павлик Мечику.

И позор будет Мечику, если он теперь не поможет Павлику.

— Что ж делать? — спросил Генька, который сочувствовал Павлику Дерашу не меньше, чем остальные ребята. — Может, сказать Павлику, что задумал Ромкин отец?

— Это он и без нас знает, — сказал Ленька. — Мечик сейчас придумает, что надо делать.

И Мечик действительно придумал.

— Приходите сюда перед обеденным перерывом, — начал он таинственным голосом. — Собирайтесь так, чтобы нас никто не заметил. За два часа обеденного времени мы кое-что успеем сделать.

Ребята снова повернули в деревню. Так приказал им Мечик.

Участок, который занял Сорока, оказался не особенно трудным, и до обеда он выбросил большую половину того, что сам предназначил по рекордному плану. Когда прозвучал сигнал на обед, Сорока выбрался на край канала и подошел к Павлу.

— Пока еще идем вровень, хлопец! — крикнул он весело комсомольцу. — Ну, а после обеда — держись. Под вечер мне легче работается… Вылезай, браток, наверх!..

Павел воткнул в торф лопату и начал взбираться по скользкому откосу. Сорока, довольный своей работой, был добродушно настроен.

— Яшка! — крикнул старый землекоп гармонисту, который работал неподалеку от участка Павла Дераша. — Вылезай наверх! Посмотрим, какие ты запоешь частушки сегодня вечером.

— А такие, какие ты заработаешь, дядька Иван! — поднимая с кочки гармонь, усмехнулся гармонист.

Через два часа они снова вернулись к своим лопатам. Павлик Дераш, ничего не заметив, соскочил в котлован и принялся швырять наверх торф. Занялся своим участком и Яшка-гармонист. Только Иван Сорока, словно окаменев, стоял наверху и не верил своим глазам. Стоял неподвижно минуту, другую… Стоял долго, и в глазах у него мелькали то необычайное удивление, то гнев. Гнев яростный, неукротимый. В таком состоянии и застали его председатель колхоза и секретарь райкома партии, которые обходили трассу магистрального.

— Привет знатному землекопу! — крикнул Миклуш, протягивая руку Сороке. — Что он нам сегодня покажет, этот полесский торфяной волк.