Магический взгляд - [25]

Тори готова была услышать что-либо подобное, и вопрос не застал ее врасплох, поэтому она довольно спокойно ответила:

— Нет, не думаю.

— А он еще не завоевал твое сердце?

— Тоже нет, — ответила Тори, хотя и не слишком была в этом уверена.

— Так, так… — засмеялась Анжела.

— Почему ты смеешься? — возмутилась Тори.

— Прости, но меня удивляет, что ты так уверенно говоришь. Мне это так знакомо! — мягко, стараясь ее успокоить, сказала Анжела.

— Знакомо?

— Просто пять месяцев назад я говорила примерно то же самое.

— Мне кажется, что эти Йорки… с ними никогда нельзя быть спокойными.

— Ты совершенно права, — подхватила Анжела. — И что хуже всего — если бы мы сказали им о том, как много они причиняют волнений и тревог, их бы это поразило и заставило страдать.

Облокотившись на ручку кресла и опершись подбородком на руку, Тори задумчиво глядела на облака за бортом самолета.

— По крайней мере, мы знаем, чего ждать от этих парней, — заговорщически подмигнув, фыркнула Анжела. — Бедные мы, бедные!

Тори ответила ей веселой улыбкой:

— Прекрасно! А за все мы должны благодарить эмансипацию, которая освободила и нас, и их. Теперь мы можем быть сильными, а они имеют право быть чувствительными. Как все странно перемешалось!

— И никаких правил игры!

— Да, да. Два миллиона лет человечество вырабатывало разграничение ролей между мужчинами и женщинами, и вот одно-единственное поколение сумело стереть его. Ты не подумай, меня полностью устраивает это традиционное распределение, но к чему мы пришли сейчас? Анжела, наши бабушки точно знали, чего им ждать от жизни. Им это могло нравиться или не нравиться, но они знали, какая миссия им отведена. Теперь посмотри на нас. Наше поколение женщин осуждено на комплекс неполноценности. Мы чувствуем себя виноватыми, если делаем карьеру и если ее не делаем — тоже. Виноваты, когда рожаем детей и отказываемся от имиджа супервумен, и тогда, когда не рожаем детей.

Мало того, что нашим сознанием манипулируют средства массовой информации и политики, так, кроме всего прочего, мы сами разрываемся между тем, что мы должны собой представлять, и тем, кем мы хотим быть. Наши бабушки находили защиту в своих мужьях, а нам приходится самим об этом беспокоиться. — Тори вдруг закрыла глаза и замолчала. — К чему это я все говорю? Наверное, на меня подействовал шум моторов. Я тебе надоела, наверное?

— Нет-нет, — возразила Анжела. — Но почему тебя так волнует эта тема?

Тори взглянула на сидевшую рядом с ней женщину, чувствуя исходящую от нее доброжелательность и дружеское расположение. Тори была благодарна ей за то, что у нее хватило терпения и такта выслушать ее сбивчивое теоретизирование.

— Я часто думаю о том, как нелегко быть женщиной. Не существует никаких правил на этот счет. Мне кажется порой, что я просто не вписываюсь в такую жизнь. С одной стороны, я не хочу следовать традиционной роли женщины, быть всего лишь виноградной лозой, вьющейся вокруг мужчины, живущей только эмоциями и действующей только исходя из своих чувств. Но в то же время не хочу быть такой свободной, чтобы ощущать себя никому не нужной.

Горько усмехнувшись, она продолжала:

— Знаешь, Анжела, я не хочу пускать Девона в свою жизнь, это в самом деле так. Не хочу снова чувствовать свою уязвимость и зависимость. Дело не в том, что я не доверяю Девону, порой мне кажется, что ему я верю больше, чем самой себе. Но я знаю, что, если он станет мне по-настоящему дорог, а потом все рухнет снова, во второй раз мне с этим не справиться. Я уже привыкла быть одна, а если я свяжу с ним свою судьбу, мне придется заново учиться быть одинокой.

— Ты и вправду думаешь, что могла бы жить одна? — В голосе Анжелы слышалось участие.

Тори на минуту задумалась, выглянула в иллюминатор и только потом ответила:

— В физиологическом смысле… возможно, и нет. Может быть, он останется со мной и мы захотим быть вместе. Но на эмоциональном уровне я все равно буду одинокой. Я не знаю, как найти к нему подход, мне страшно даже подумать об этом. Страшно, что он не ответит мне тем же или окажется не таким, каким я себе его представляю.

— Кто не рискует — тот не выигрывает.

— Да, конечно. — Тори глубоко вздохнула. — Но я не уверена, что хочу рисковать; нет, я знаю, что не хочу. — Она энергично покачала головой и вдруг улыбнулась своей подруге: — Забавно, не правда ли? Как все перепутано и как все сложно! Или это только у меня так?

— О, не только у тебя. — Анжела с сочувствием взглянула на нее. — Когда я окончательно поняла, что влюбилась, и решила сказать Филу об этом, знаешь, как это выглядело? Я билась в истерике, ругалась и плакала, разве что не бросалась на него с кулаками. Фил растерялся, не зная, что делать: успокаивать меня или бежать куда подальше, — со смехом закончила она.

— Он все же сделал правильный выбор.

— Да, сейчас я тоже так думаю, но в ту ночь я не вполне была в этом уверена! — весело закончила Анжела, но потом продолжила уже более серьезным тоном: — Знаешь, Тори, ты очень правильно рассуждала о выборе, о том, стоит или нет связывать с кем-то свою жизнь. Но, если подумать, для выбора у нас, оказывается, не слишком много возможностей. И, кроме того, есть еще и сам Девон. Для него ведь это в какой-то степени тоже риск. А что когда он наконец решится рискнуть, рядом с ним окажешься не ты?