Магадан — с купюрами и без - [29]

Нет Сидорова. Двое одного не ждут, начнем на пару с Петровым на пару, а там и третий не лишний подкатит — слюнки на колесиках!

У меня в предощущении еды все системы организма активизируются. Как от виагры. Только от нее слепнешь. От хины — глохнешь, знаю. А тут зрение обостряется. Как от любовной лирики Востока.

Да и музыка ресторанная духовая вытягивает соки, мясную начинку души размягчает.

Врать не буду, пошли мы с Петровым после трудовой недели развлечься — покушать шаурму. Чтобы уж в ногу со временем и бараньей ногой в зубах. Или, соответственно, говяжьей. Любим эту работенку — самозабвенно пожрать, выполняя норму на 150 процентов. Хлебом не корми, цинандалями не пои, только дай лечебно поголодать перед приходом официанта, покувыркаться от полноты жизни.

— Ты такой чувак, Петров!

— Спасибо, сэр!

Пищевые материалы могут стать лекарственными, если их употреблять нетрадиционно: втирать в суставы и в мышцы: мед, горчица, помидоры, огурцы, картофель.

Женщины делают помидорные маски — для грабежа и взятия в заложники собственного мужа.

Узнал, что есть растение камнеломка. Ничего себе, думаю. И у них ломка бывает. Значит, родня конопле. А еще он узнал, что есть трава прострел, сабельник, окопник.

Ложка меда в бочке дегтя, чтобы служба не казалась медом. Солдат спит, мед по усам течет. Как молочко по вымечку, а с вымечка по копытечку. А где копытечки, там и холодец.

Обжорное заведение находится на окраине города, и такое ощущение, что гуляешь на пикнике. Тайга подступает вплотную, с соседних сопок подслеповато смотрят, завидуя, саблезубые медведи, снежные барсы и барсетки.

Сверху ворон зырит, словно беспилотный самолет-разведчик, прикрывает от сглаза.

У нас ведь тоже кольцевая дорога есть, можно ехать и ехать, подобно белке в колесе, пока остается хоть капля бензина в баке, да еще по инерции с горы накатом с километр.

Жизнь пройти — не поле перейти. Пеле.

Поле боя, — говорят. А у нас болото боя, врагу не пожелаешь. Видел я, как БТР по тундре шел, когда мы за ягодами на 20-тонном КамАЗе ездили на Медвежку и застряли. Это от города всего несколько километров, да у нас дикая природа сразу за дорогой начинается, без предупреждения. Тайга, болото, топи зыбучие, кикиморы кимарят, бабки со ступами в ступоре, лешак — как лишай.

Легковушка застрянет — ее, ясное дело, трактором вытаскивай. Или грузовиком, но если застрянет КамАЗ — вызывай друга-приятеля из воинской части с БТР. Солдатиков побольше, они вытянут, вместо физзарядки. А, не дай Бог, боевая машина в трясину зароется? Чем ее тянуть — большая военная тайна, и не нам, штатским, ее разгадывать.

Вот только скажите мне, какой такой пацифист сконструировал двигатель боевой машины на самом дефицитном бензине, которого ни на каких заправках, разве что в столице, не найдешь? И горючки жрет невероятное количество. Уж лучше не начинать боевых действий — враз обанкротишься.

Как бруснику собирали — история с географией. По ведру набрали, в кузов КамАЗа сложили — полопалось, течет — кровь, жуткая иллюзия. Тут и начальник милиции, и прокурор, и судья, и адвокаты — всех собрала страсть брусничного кровопролития. Для таких случаев и нужно кафе на опушке, кому-то ведь пришла в голову такая блаженная светлая мысль на пустой желудок.

Я понял тогда, сугубо штатский человек, — в войне на Крайнем Севере, не дай Бог ей случиться, побеждает тот, кто противника засусанит, если сам в зыбунах не утопнет. Если, конечно, проблему квадратуры круга решать применительно к круговой обороне. И вообще мы воюем только до обеда, а потом зализываем раны. Культпоход в театр имени Горького и музей Козина для личного состава. Только не давать ходу мелиораторам, а болото само остановит не наших, снаряды потонут, не взрываясь в торфяной жиже. Наряду с боевыми каратистами и сумоистами.

При желании можно и на болоте для разнообразия красиво квакнуть, накрыв на пригорке поляну с яствами, как было заведено во времена коллективной уборки совхозного урожая таежного картофеля, моркофеля и сельдерейчика. Но от комарья спасенья нет, скорее тебя съедят, чем ты сам натешишься.

Водись у нас лягушки, можно было бы легко вообразить, что оттягиваешься во французском ресторане, но эта деликатесная живность в черте города не водится, равно как и по всей Колыме, на территории которой можно разместить все европейские страны, включая Францию, и не один раз. Да и змей для китайского ресторана, открытого возле автовокзала, приходится завозить с материка. А вот стриптизерш можно отыскать на месте: идет такая по гололеду — как лоза вокруг шеста — то совьется, то разовьется.

А какие встречаются в тайге ходячие шашлыки — горные бараны. Я однажды видел их с вертолета, когда бензин стоил копейки. Иностранцев-стрелков наши приманивали за охотничьими трофеями. У них, в Европах, волков не осталось, а 120-килограммовый медведь считается крупным. Не обидела нас природа ни зайцами, ни гусями, не говоря о морских обитателях нерпах с их огромной печенкой. Это вам не гусиная фуа-гра, которую справедливей было бы назвать циррозом.

Военный повар Саша-хохол, ныне известный кулинарный писатель, рассказывал: ребятишки у них на подводной лодке физически ослабленные. Из неполных семей, сироты, родительской ласки не знали. А тут косатки в бухту пришли, нерп из баловства столько порезали, что морская вода красная была, как газировка с двойным брусничным сиропом. Мичман Саша велел персоналу достать тех погибших в межвидовой борьбе ластоногих и пустил на питание личного состава. Ребята, как на дрожжах, округлились и скоро приладились коллективно всплывать в самоволку, имея успех у персонала типично женских учебных заведений