Мадьярская венера - [18]

— Грохот? — спросила я.

— Ну, звук был похож на то, будто машина врезалась во что-то, возможно, в дорожное ограждение в конце моста. Но не видел этого из своего окна. Рассказал все полиции, но они думают, что просто имеют дело с сумасшедшим старым чудаком. И что вы обо всем этом думаете, раз вы подруга и все такое?

— Даже и не знаю, — промолвила я. — Пойдемте, посмотрим на ограждение.

Дело в том, что было сложно, но, тем не менее, можно доехать на машине до дорожного ограждения мимо клумб, но при этом скорости не хватило бы, чтобы сбить его. Ограждение было металлическое, видно было, что оно довольно изношено. Однако я не увидела свежих отметин. А вот с каменной стеной вокруг клумб дело обстояло иначе. Один большой камень покосился, а на тротуаре вокруг него была рассыпана земля. Выдернутая с корнями герань, последний привет лета, валялась рядом.

— Вот, — указал мужчина. — Вот где, должно быть, это произошло.

Я перевернула ногой камень, и вот, пожалуйста, на нем была полоска краски, вернее, царапина, серебристая. А так как серебристый был очень популярным цветом для машин, то просто случайно так совпало, что это был цвет и моей машины. Я уже было исключила одну возможную причину, как мне показалось, для вмятины на бампере, и только что получила по-настоящему ужасный альтернативный вариант. Внутри все сжалось.

— А вы не знаете, кто мог преследовать бедняжку? — поинтересовался он.

— Понятия не имею, — покачала я головой.

— Вы ведь верите старому Альфреду?

— Думаю, что да, — кивнула я.

— Тогда, может, вы расскажете полиции, — предложил он. — Если они услышат все это от кого-нибудь вроде вас, то, возможно, поверят.

— Я попробую, — соврала я. Я спросила как его полное имя — Альфред Набб — и номер его телефона. Мы побеседовали еще несколько минут, я посочувствовала ему по поводу недобросовестной работы полиции, а затем удалилась. В тот день я несколько раз бралась за телефон, но я не знала, что сказать. У них была та же самая информация, что и у меня, и если они решат предпринять что-либо по этому поводу, то это их дело. Для себя я решила, что подожду, пока мое самочувствие не улучшится, а потом подумаю, что делать дальше.

9 сентября

Похороны Анны вызывали гнетущее ощущение, хотя, возможно, это чувство больше относилось ко мне, поскольку последние два дня я провела в напряженном ожидании, что полиция вот-вот постучится в мою дверь. Я все продолжала дергать за нити памяти, но результат был нулевым. Служба проходила в одной из огромных центральных церквей, слишком большой для нашей немногочисленной компании. Наши шаги эхом отражались от каменного пола. Мы расположились на скамье в переднем ряду. Сибилла все время рыдала. Они уже кремировали тело, и теперь там, где при других обстоятельствах стоял бы гроб, стояла простенькая урна. Здесь присутствовали все те, кто был на нашем «воссоединении», включая Фрэнка, а также мать Анны, печальное маленькое создание по имени Дорис, и, что удивительно, к нам присоединился Альфред Набб.

— Подумал, что старый Альфред должен почтить память, — произнес он, продолжая, по-видимому, по привычке, любыми способами избегать употребления местоимения «я». — При данных обстоятельствах. Вы звонили в полицию?

Мне пришлось признаться, что не звонила, но я пообещала, что обязательно это сделаю.

— Слишком поздно, — покачал он головой. — Рабочие уже приезжали, чтобы поставить камень на место и привести клумбы в порядок. Если бы полиция заинтересовалась этим, ей бы потребовалось очень много времени, чтобы добраться до него.

— Извините, — сконфуженно произнесла я.

— Ну, это в любом случае не вернет ее, не так ли? — проговорил он, ковыляя к своему месту.

Как раз перед самым началом службы появился приятного вида мужчина, ведя двух милых девчушек. Они заняли места в первом ряду через проход от нашей скамьи. Старшей на вид было около девяти, а младшей всего четыре. Обе были одеты в красивые платьица с пышными юбками и кружевными воротничками: первая — в розовое, а вторая — в голубое. Еще на них были белые колготки и черные открытые туфельки. Их светлые волосы были убраны назад заколками в тон туфлям. Это были прелестнейшие создания, каких я когда-либо видела. Младшая была точной копией Анны, а старшенькая больше походила на отца.

Прошло примерно десять минут от начала службы, как чистый звонкий детский голосок тут же заполнил небольшую паузу в происходящем.

— Куда ушла мамочка? — произнесла она. Казалось, звук взлетел под самый купол собора и эхом отозвался из каждого уголка. Мы все вздрогнули, кое-кто затаил дыхание. Мужчина наклонился и прошептал ей что-то на ушко. Думаю, он сказал что-то про небеса.

— Когда она вернется? — спросила она жалобным голоском. Старшая сестра обвила плечи младшей руками и крепко обняла ее. Мужчина, муж Анны, выглядел ужасно. Сибилла разрыдалась, единственное, что мне удалось — это не последовать ее примеру.

* * *

Весь остаток службы я сидела, будто окунувшись в озеро страдания. Мысленно я возвращалась в тот вечер уже в тысячный раз, мучаясь сомнениями, была ли я хоть отчасти ответственна за горе этой маленькой девочки. Сколько же я выпила? Перед тем как мы отправились в музей, я выпила примерно полтора бокала. Вино было чудесным, но нельзя было назвать бокалы большими, и я не успела допить второй. В Коттингеме мне предлагали три бокала шампанского, но я всего лишь сделала пару глотков из каждого. Действительно, у меня было чувство, что я провела весь вечер в поисках моего пропавшего бокала. Я едва пригубила от первого, когда нам предложили оставить бокалы и подняться наверх. После этого мне принесли еще один, но я снова едва притронулась к нему, после чего оставила его в дамской комнате. Я взяла третий, но оставила и этот, чтобы пойти вниз и купить книгу Кароля. Когда я вернулась, то обнаружила на том месте, где оставила свой, несколько недопитых бокалов, так что решила завязать с шампанским.