Мадонна миндаля - [99]

Слабый трепет крыльев отвлек его от мыслей о браке, и он невольно улыбнулся, глядя на чудесное дополнение к основному подарку. В затянутой сеткой корзине, что стояла на подмерзшей земле, сидела парочка голубей с белоснежным оперением. Птицы тихо возились в корзине, и крылья их шуршали о стенки этой крошечной тюрьмы. Сельваджо осторожно и умело вынул голубей и посадил на маленькую, украшенную аркой дверцу голубятни. Птичкам, конечно, можно было бы подрезать крылья, чтобы не улетели, но голубям, похоже, понравилась эта чудесная голубятня, и они решили в ней остаться. Во всяком случае, Сельваджо не хотел пока нарушать их радость от знакомства с новым жилищем. Пока голуби ворковали, устраиваясь, он пытался придумать для них имена, и тут память в очередной раз удивила его: он вдруг начал вспоминать старинные легенды, причем в таких подробностях, словно их текст был у него перед глазами. Может, Геркулес и Мегара? Нет, лучше Тристан и Изольда! Или, может, Триол и Крессида? А может, взять имена героев тех древних сказаний, которые ему когда-то нравились больше всего? Об обреченной любви Ланселота и Гиневры, чьи греховные объятия случайно увидел рогоносец Артур? Нет, во всех этих историях о любви был несчастливый конец, а ему хотелось назвать своих голубей в честь такой пары, о которой сложена легенда со счастливым концом. Ага, вспомнил! Сельваджо улыбнулся, когда память подсказала ему два имени, явившихся неизвестно откуда.

Это были идеальные имена!

ГЛАВА 37 КАРДИНАЛ ПОЛУЧАЕТ ПОДАРОК

Габриель Солис де Гонсалес, кардинал Милана, привык к маленьким подношениям, которые так любила делать ему паства. Жизнь в нужде и самоотречении была не для него. Он читал в Дуомо замечательные проповеди о верблюде и игольном ушке, но полагал, что ему самому, чтобы войти в Царствие Небесное, вовсе нет необходимости жить в бедности, ибо ему и так обеспечено местечко в раю благодаря трудам по очистке мира от еврейской угрозы. Так что кардинал не особенно удивился, когда получил в подарок весьма занятного вида бутылку с каким-то новым ликером цвета жженого сахара. Приподняв пробку — венецианского стекла, со знанием дела отметил кардинал, — он ощутил сладостный, чуть горьковатый аромат миндаля. Нет, этот подарок ничуть не удивил кардинала, а вот слуга, который его принес, показался ему совсем незнакомым. Интересно, куда подевался дворецкий? К тому же явившийся вместо дворецкого плюгавый человечек обладал на редкость безобразной внешностью.

— А где… Николо? — нетерпеливо спросил кардинал, не сразу вспомнив имя старого слуги.

— Он заболел, ваше преосвященство. У него гнилая горячка.

Кардинал опасливо потянул носом. В таком случае Николо лучше заменить совсем, этого еще не хватало — подхватить какую-нибудь заразу! Да, нужно немедленно найти ему замену. Впрочем, его преосвященство обычно именно так и благодарил верных слуг за многолетнюю преданность.

— Как твое имя? — спросил он.

— Амброджо, ваше преосвященство.

— Хм…

Ну что ж, хорошее миланское имя, подумал кардинал. Но этот человек явно не годится — уж больно его физиономия смахивает на еврейскую. Нет, этого тоже следует удалить, но не сегодня, а, скажем, завтра, до завтра ждать не так уж долго. Ликер выглядел весьма соблазнительно, вводя кардинала в искушение.

— Кто это принес? — нетерпеливо спросил он. — Тут никаких записок нет.

— Не знаю, ваше преосвященство. — Незнакомый слуга угодливо шаркнул ногой. — Думается, это прислал его светлость герцог, поскольку я только что видел у нас кое-кого из людей Сфорца.

Кардинал, слегка раздраженный неосведомленностью слуги, только махнул рукой, отпуская его. Он был уверен, что ему никогда больше не доведется видеть этого жалкого типа. Кстати, он ни капли не ошибался.

Поскольку верный Николо так и не появился, а прибегать к помощи того растяпы кардиналу вовсе не хотелось, он сам потушил свечи и улегся на роскошное ложе под балдахином. Надев ночной колпак и халат, он укрыл ноги бархатным одеялом и, взяв с ночного столика бокал с новым ликером, сделал сразу несколько больших глотков. Прихлебывая дивный напиток, кардинал читал ученые записки о влиянии еврейской культуры на развитие испанского языка и одновременно наслаждался как выраженными в книге чувствами, так и подаренным ликером. Он и сам не заметил, как опустела хорошенькая хрустальная бутылочка. Как ни странно, непривычный вкус и аромат миндаля оказались весьма приятными. Вскоре книга выпала у кардинала из рук, и он погрузился в глубокий сон.

Впрочем, то был вовсе не сон. Кардинал Милана был мертв. Ибо понятия не имел, лакомясь ликером, что запахом миндаля обладает также и другая, смертельно опасная жидкость: синильная кислота. Порошок, из которого ее делают, был экстрагирован из листьев лавровишни и являлся столь смертоносным, что торговец ядами, лавчонка которого находилась в узком переулке на задах центрального собора Мантуи, счел необходимым предупредить даму, купившую у него этот порошок, об ужасном воздействии данного зелья. Но та лишь кивнула в ответ и, взяв белой рукой флакон с ядом и тут же его спрятав, быстро ушла. Однако торговец успел заметить, что три средних пальца на ее руке были одинаковой длины.