Мадджхима Никая - [64]

Ананда, представь, как если бы река Ганг была наводнена водой до самых краёв, так чтобы [даже] ворона могла [с лёгкостью] отпить из неё. И [вот некий] немощный человек подумал бы: «Помогая себе руками, я переплыву это течение и благополучно доберусь до того берега этой реки Ганг», но всё же он не смог бы благополучно перебраться. Точно также бывает, когда некоего человека обучают Дхамме ради прекращения самоопределения — но его ум не постигает Дхамму, не обретает веры, устойчивости, решимости. В этом случае его можно считать немощным человеком.

Ананда, представь, как если бы река Ганг была наводнена водой до самых краёв, так чтобы [даже] ворона могла [с лёгкостью] отпить из неё. И [вот некий] сильный человек подумал бы: «Помогая себе руками, я переплыву это течение и благополучно доберусь до того берега этой реки Ганг», и он смог бы благополучно перебраться. Точно также бывает, когда некоего человека обучают Дхамме ради прекращения самоопределения — и его ум постигает Дхамму, обретает веру, устойчивость, решимость. В этом случае его можно считать сильным человеком.

Четыре джханы

И каков, Ананда, путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков? Вот с оставлением объектов привязанности, с оставлением неблагих состояний [ума], с полным устранением телесной вялости, в достаточной мере оставив чувственные удовольствия, оставив неумелые качества — монах входит и пребывает в первой джхане: восторг и счастье, рождённые [этим] оставлением сопровождаются направлением ума [на объект медитации] и удержанием ума [на этом объекте].

И какими бы здесь не существовали форма, чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как несчастье, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, беспристрастность, прекращение, ниббана». Продолжая так делать, он достигает [полного] уничтожения загрязнений [ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения загрязнений ума, то из-за этой страсти к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме[72], с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот мир], обретёт там окончательную ниббану. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с успокоением направления и удержания ума, он входит и пребывает во второй джхане…

Затем, с успокоением восторга он становится невозмутимым, осознанный и бдительный, и ощущает счастье. Он входит и пребывает в третьей джхане…

Затем, с успокоением счастья и страдательности — как и с более ранним исчезновением восторга и беспокойства — он входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли.

И какими бы здесь не существовали форма, чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как несчастье, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Три бесформенные сферы

Затем, с полным преодолением восприятий форм, с исчезновением восприятий объектов чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «бесконечное пространство», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства. И какими бы здесь не существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как несчастье, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с полным преодолением сферы безграничного пространства, [воспринимая]: «безграничное сознание», монах входит и пребывает в сфере безграничного сознания. И какими бы здесь не существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как несчастье, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу… Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков.

Затем, с полным преодолением сферы безграничного сознания, [воспринимая]: «здесь ничего нет», монах входит и пребывает в сфере отсутствия всего. И какими бы здесь не существовали чувство, восприятие, формации, сознание — он видит все эти состояния непостоянными, видит их как страдание, как недуг, как опухоль, как шип, как бедствие, как несчастье, как чужое, как распадающееся, как пустое, как безличное. Он отводит ум от этих состояний и направляет его к бессмертному элементу: «Это покой, это наивысшее: прекращение всех формаций, оставление всех привязанностей, уничтожение жажды, беспристрастность, прекращение, ниббана». Продолжая так делать, он достигает [полного] уничтожения загрязнений [ума]. Но если он не достигает [полного] уничтожения загрязнений ума, то из-за этой страсти к Дхамме, из-за этой восторженности в Дхамме, с уничтожением пяти нижних оков он становится тем, кто спонтанно переродится [в Чистых Обителях] и, никогда более не возвращаясь из того мира [обратно в этот мир], обретёт там окончательную ниббану. Таков путь, дорога к отбрасыванию пяти нижних оков».