Мадам Мисима - [7]
А он взял и создал собственную гвардию! Представляете? Тетенокай, «Общество щита». Самую маленькую армию в мире, как он сам говорил. И самую духовную. Это была без малого сотня голобородых юнцов, которым он пошил форму и научил маршировать. С кем они должны были воевать? Этого не знали и они сами. Они слепо пошли за ним, потому что он им нравился. Им нравилась придуманная им игра.
Они устраивали парады, как устраивают цирковые представления — с публикой и фанфарами. А он красовался в первом ряду в белой форме, как какой-нибудь бог войны. Ну, настоящий генерал.
Вы спрашиваете, господин следователь, кто это все позволил? Спросите ваших начальников. Почему вы задаете вопросы только мне? Почему только мне подсовываете на подпись какие-то выдуманные лично вами мои «чистосердечные признания»?
Мисима и его духовная армия! Его литературный талант иссякал, и он готовился к войне. И хоть он обучал своих кадетов всем тонкостям военного искусства, он прекрасно знал, что настоящий враг притаился внутри его самого. Морима давно готовился сразить этого врага. «Общество щита» было ему нужно только как предлог. К тому же он желал, чтобы все происходило на публике и в декорациях. Потому что так ему казалось красивее. Подлиннее. И потому что он отказывался жить иначе. (Пауза.)
Но, несмотря на это, я его любила. Мне кажется, мы с ним всегда были любовниками. Во всяком случае, я не помню времени, когда не были. Он меня тоже любил, хоть ни разу не произнес этого вслух. Он приходил и уходил. Делал мне подарки. Ходил и к другим женщинам, но я на него не сердилась. Я ведь тоже ходила к другим.
Мир слишком мал, господин следователь. В конце концов оказывается, что человек не выбирает, кого ему любить, он может только выбирать, любить ли.
Мы встречались в укромных комнатушках в барах Гинзы. Устраивали встречи в гримерных после представлений его пьес. Снимали гостиничные номера в провинции, подальше от Токио. Он любил демонстрировать мне свое обнаженное тело, которое я изучила лучше, чем свое собственное. Любил играть передо мной мускулами, которые наращивал и ваял жестокими тренировками. Потом развязывал на мне пурпурное оби, которое сам мне подарил, расстилал его на полу и опускался на него на колени.
«Смотри, — говорил он мне, — это кровь. Представь себе, что это — кровь, а это — тело, из которого она льется. Тело состоит из слов, а кровь — это действие. И когда смерть наступает медленно, действие преисполняется смысла, а слова становятся мирами».
Потом мы любили друг друга в реке крови. Он кончал первым, и на гребне речной волны выступала его пена. А я кончала позже, когда он уже уходил. В одиночестве. (Смеется.)
Что поделаешь, господин следователь. У меня всегда был катастрофический вкус в отношении мужчин. Что ж удивительного в том, что в конце концов я оказалась здесь. (Пауза.)
Своим упорством и беспомощностью вы ужасно напоминаете мне его. К сожалению, во время обыска у меня в доме, полицейские конфисковали мое пурпурное оби. И сейчас от рек крови остались лишь несколько жалких капель, которые ваши палачи в камере пыток сегодня с таким трудом выбили из моего жалкого тела.
Все та же обстановка. Мадам Мисима стоит в углу лицом к стене и мочится в помойное ведро, опираясь одной рукой о стену. Вторая рука — в складках кимоно. Ее кимоно закрывает угол, как ширма. Это уже другое, более официальное, куда более роскошное кимоно, чем то, что было на ней раньше. Не поворачиваясь, она начинает говорить, когда струя еще течет в помойное ведро.
Мне запретили с вами разговаривать. Точнее, разрешили не разговаривать, если я не хочу. Напомнили мне о том, что у меня есть право на молчание. (Приводит в порядок свою одежду, затягивает потуже оби, закрывает ведро фанерой, поворачивается лицом к залу.)
А у вас, господин следователь, есть право сослаться на мое молчание, если ваше начальство спросит, почему расследование не продвигается.
Как это приятно — облегчиться. Облегчить свое тело, свою совесть. Все. Вспомнить свое первоначальное состояние, когда ты слишком мал, чтобы отвечать за что бы то ни было. Так начинается любое перерождение.
Сегодня я чувствую себя именно так: облегченной от любой ответственности. Готовой начать новую жизнь, в которой не будет ничего нового. (Усаживается на пол. Церемониально разглаживает руками и располагает складки кимоно вокруг своего тела. Продолжая говорить, разыгрывает жестами воображаемую чайную церемонию.)
Сегодня утром меня вновь посетил назначенный адвокат. Принес мне чистую одежду и мыло — я приняла все это с благодарностью. В конце концов, его постоянство заслуживает известного уважения. Да и его навязчивость уже не производит на меня столь отталкивающего впечатления.
Кроме того, с ним был еще один человек. Психиатр. Щуплый человек с усталым лицом и странной улыбкой, примерно того же возраста, что и адвокат. Психиатр обработал мои раны, не переставая громко возмущаться жестокостью моих мучителей. Я ему не стала говорить, что раны уже не болят. Это так приятно, когда к тебе прикасается тот, кто ничего не хочет у тебя отнять.
История загадочного похищения лауреата Нобелевской премии по литературе, чилийского писателя Эдуардо Гертельсмана, происходящая в болгарской столице, — такова завязка романа Елены Алексиевой, а также повод для совсем другой истории, в итоге становящейся главной: расследования, которое ведет полицейский инспектор Ванда Беловская. Дерзкая, талантливо и неординарно мыслящая, идущая своим собственным путем — и всегда достигающая успеха, даже там, где абсолютно очевидна неизбежность провала…
Пьеса рассказывает о жизненном пути знаменитого итальянского режиссера Федерико Феллини и его бессменной жены — Джульетты Мазины. Действие пьесы (построенное в виде общения и перекрестных воспоминаний героев с фрагментами фильмов) укладывается в небольшой отрезок времени — осень 1993 года — последнего года их жизни, когда Феллини и Мазина одновременно лежали в больницах разных городов — Римини и Рима. Романтический ужин сбежавших из больниц супругов ставит точку в их длинной, полной побед и обид истории.
Три вдовушки собираются раз в месяц, чтобы попить чайку и посплетничать, после чего отправляются подстригать плющ на мужних могилах.Едва зритель попривыкнет к ситуации, в ход пускается тяжелая артиллерия — выясняется, что вдовы не прочь повеселиться и даже завести роман. Так, предприимчивая Люсиль хочет устроить личную жизнь прямо на кладбище, для чего знакомится с седовласым вдовцом, пришедшим навестить соседнюю могилу.Через три часа все кончится, как надо: подруги поссорятся и помирятся, сходят на свадьбу некой Сельмы, муж которой носит фамилию Бонфиглисрано.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Семьи Фришмен и Манчини живут в двух смежных, с общим крыльцом, абсолютно однотипных домах, отличающихся только внутренним убранством. Дружат родители, дружат дети — Франко и Алисон. Семьи ходят друг к другу в гости, часто вместе празднуют праздники, непременным участником которых является бабушка Алисон и мать Мэрилин Фришмэн — Кэрол, глава крупного благотворительного фонда.Действие начинается с празднования Дня Благодарения и заканчивается ровно через год — тоже в День Благодарения. Но сколько событий произошло за этот год…Ошеломлённые дети узнают о том, что родители решили в корне изменить свою жизнь: отныне отец Алисон, Марк, будет жить с мамой Фрэнка, а мать Алисон, Мэрилин, создаст семью с отцом Фрэнка — Дино.И тогда дети решают отомстить.
Забавная история немолодого интеллектуала, который выбрал несколько странный объект для супружеской измены. Пьеса сатирична, однако ее отличает не столько символизм черного юмора, сколько правдоподобие.
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
Номер открывается романом «Жара и пыль» англо-американской писательницы и киносценариста Рут Прайвер Джабвала (1927–2013). Действие происходит в Индии, причем попеременно — то совсем недавно, то в 1923 году. Героиня и рассказчица, наша современница, переселившись в Индию, обретается как бы в двух измерениях: живет собственной нынешней жизнью и, вместе с тем, — молодостью первой жены своего деда, ушедшей от него к обедневшему индийскому принцу. И главные, и второстепенные герои-англичане испытывают на себе загадочные чары Индии.
В рубрике «Пропущенные имена» — американец Нельсон Ольгрен (1909–1981). Три рассказа в переводе Ольги Кулагиной, действие которых происходит «в неспокойные двадцатые, когда Чикаго был еще опасным городом».
Рубрика «Из будущей книги». Речь идет о «Французском сонете XVI–XIX вв.» в переводе Романа Дубровкина. «В его переводах, — пишет во вступлении поэт и переводчик Наталья Ванханен, — зазвучали и знаменитые на весь мир классики — Пьер де Ронсар, Жоаким Дю Белле, Агриппа д’Обиньи, Пьер Корнель, Жерар де Нерваль, Альфред де Мюссе, Теофиль Готье, Леконт де Лиль, Шарль Бодлер, Стефан Малларме, Поль Верлен, Артюр Рембо, Поль Валери, впервые встретившиеся под одной обложкой — и поэты менее известные, чьи имена русскому читателю только предстоит открыть».
Шведский писатель Мелкер Инге Гарай (1966) — «Крыса и другие злые рассказы» в переводе Катарины Мурадян. Притчи, в сущности.