Мадам Казанова - [25]

— Что случилось с тобой в Аяччо?

— А что со мной могло случиться в Аяччо?

— Не пытайся провести меня. Ведь ты уже больше не девушка — ты стала женщиной. У тебя уже нет твоей детской пухлости. И еще… — она с трудом подбирала нужные слова —…твое тело стало знающим. Ты по-другому держишься и ходишь по-другому — точно женщина, познавшая любовь. Вот почему я спрашиваю тебя сейчас: кто этот мужчина?

Что делать — все отрицать, или я могу довериться Лючии? Я почувствовала, что мне необходимо выговориться.

— Это Наполеон Бонапарт, — прошептала я.

— О Мадонна! — Лючия вскинула руки. — Этот заморыш! У тебя прекрасный богатый жених, а ты взяла вдруг и нашла такого, который сам ничто и у которого ни гроша за душой. Что же теперь с тобой будет?

— Я хочу выйти за него замуж. Я люблю его, — сказала я решительно.

— Люблю! Замуж! — насмешливо воскликнула Лючия. — Да разве порядочный человек позволит себе жить на твое приданое! Он тебе не пара. И, прошу прощения, все семейство их никуда не годится, хоть они и ваши родственники. А эта Летиция Рамолино, которую я знаю с тех пор, как она была еще девушкой, — ужасная лицемерка. Играла роль верной жены, любящей матери, а сама потихоньку вытворяла такое, что нечасто и встретишь. Недаром говорили, что генерал Паоли находился с ней в куда более близких отношениях, чем с ее мужем. Месяцами она жила одна в его военном лагере, а в это время мужа посылали то туда, то сюда с разными поручениями. А потом, когда французы победили и генерал бежал, эта синьора вернулась в Аяччо из леса беременной. Не уверена, что она сама точно знает, кто отец ребенка. А этот ребенок, которого она потом родила, и есть твой Наполеон. Незаконнорожденный — уж точно не подходящий для тебя супруг. Ну, а в том деле у меня и у самой есть кое-какой опыт.

Я не хотела слушать все это. Что Лючия могла знать о тех чувствах, которые связывали меня с Наполеоном, навсегда объединив нас.

— Ты никому не должна говорить об этом, — предупредила я ее. — Когда придет время, я сама расскажу обо всем Карло.

— Пусть это время не придет никогда, — торжественно заявила Лючия.

В ответ я бросила на нее сердитый взгляд.

— Ну ладно, ладно, мой ангел, — проговорила она умиротворенно, — я сделаю так, как ты велишь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Я тоже желала себе счастья, но добиться его оказалось непросто. От Наполеона почти не было писем. Я сообщила ему, что он может писать мне по адресу Лючии. Кроме двоих незаконнорожденных детей — это уже ее собственный «опыт» — у нее был свой небольшой домик рядом со старой крепостью. И она дважды в неделю ходила туда, чтобы присматривать за ними.

Наполеон очень неохотно использовал эту возможность для переписки. Он снова развил необыкновенную активность и нашел себе покровителя — некоего Саличети, представителя партии якобинцев.

Вскоре после свержения в Париже Людовика XVI король Пьемонта и Сардинии объявил Франции войну. И вот теперь французская карательная экспедиция должна была отправиться с Корсики к островам у побережья Сардинии. Саличети обещал Наполеону возможность прославиться наконец в этой «небольшой войне». Переполняемый воинским энтузиазмом, Наполеон писал в письме о том, что возглавляемый им батальон направляется в гавань города Бонифачо на южной оконечности Корсики и что он уверен в скорой победе. О своем чувстве и страстном влечении ко мне он упомянул лишь в последних строках своего послания, хотя я предпочла бы иную последовательность. После прибытия Наполеона в Бонифачо я не получала от него больше никаких сообщений. С Карло все обстояло противоположным образом — он бывал у нас каждый день и оставался неизменно внимательным, предусмотрительным, дружески расположенным. Когда он приходил и уходил, то обязательно целовал меня, а я в этот момент закрывала глаза и думала о Наполеоне. Да, сравнения с ним Карло явно не выдерживал.

Кроме этого невинного обмена знаками расположения, между нами ничего не было. Вместе с остальными членами семьи мы садились в гостиной, и пока я вышивала свое приданое — я возненавидела эти бесконечные каемочки на простынях, наволочках и полотенцах, — Карло рассуждал о политике, подкрепляя свои мысли выразительными жестами.

От него я узнала, что генерал Паоли достиг соглашения с Англией и возле побережья Корсики уже курсируют английские военные корабли. Теперь генерал ожидал лишь наиболее благоприятного момента, чтобы окончательно разорвать отношения с Францией, избегая при этом крупного кровопролития, и присоединиться к Англии. Я спросила:

— Почему же тогда генерал посылает свои войска воевать за Францию, если он хочет заключить договор с Англией? Почему мы готовимся к военной кампании против Сардинии?

Карло нетерпеливо махнул рукой.

— Эта кампания есть не что иное, как отвлекающий маневр. Генерал Паоли отдал секретный приказ командующему карательной экспедиции Колонне Чезари сделать так, чтобы его войска не добились никакого военного успеха.

От меня не укрылось злорадство в его голосе. Карло, несомненно, знал, что Наполеон отправился вместе с этой экспедицией, и теперь предвкушал ожидающий того провал. Я склонила голову над своим шитьем. С такой же неприязнью Наполеон рассказывал мне недавно о том, что Карло был объявлен во Франции государственным преступником, что он, возможно, был арестован и приговорен к смерти. Эти двое ненавидели друг друга, и я находилась как раз посередине этой ненависти. Я мечтала остаться с одним из них, но не хотела причинить боль другому или лишиться дружбы кого-либо из них.