М. Ж. - [2]

– Найди, дружок, мне мерзавца, который окатил меня с ног до шляпы грязью на проспекте. – Пёрышкин придвинул на край стола лоскуток бумаги, на котором нацарапаны цифры. – Автомобиль такой, – крутнул рукой Иван Поликарпович в воздухе над столом. – Полчаса назад спешу на работу…

– Мы этого не оставим. Найдём нарушителя. У меня племянник в ГАИ и еще кое-кто имеется в запасе в органах, – схватил лоскуток Мямлин, выскальзывая за дверь так быстро и аккуратно, как мог это делать один Мямлин.

До конца рабочего режима оставалось семь минут, когда в кабинет Пышкина вошел усталый и довольный Мямлин.

– Нашел! – крикнул он, словно Архимед, обнаружив точку опоры для своего рычага.

– Что нашел? – строго удивился Иван Поликарпович. Он забыл об инценденте за разгадыванием кроссворда.

– Ну, того шоферишку, что вас обмарал грязью.

– Молодец, чуткий вы товарищ, но благодарность тебе объявлю к празднику. А того хулигана мы в бараний рог. Штраф уплатит, – Пышкин показал, как нужно сворачивать в бараний рог хулиганов вместе с автомашинами.

– Я. Это Обзвонил всех…

– В Правилах нет такого пункта, чтобы пешеходов обливать холодной водой. Это хорошо, что ты посетил столько организаций. Нашел ведь. Премию тебе выпишу за находчивость. За чуткость и рвение…

– Машина эта…

– Ценный подарок тебе вручим за четкое выполнение рабочих обязанностей. Правильно сделал. Хулиганам не место в нашем обществе. Если каждый водитель, станет на прохожих брызгать колёсами, то тогда лучше и по улицам не ходить. Жить выходит нельзя, чтобы тебе не испортили одежду.

– Машина знаете…

– Что машина? Накажем мерзавца по все строгости закона. Он нарочно всё это подстроил. А чья машина не имеет никакого значения. Мы их в дугу. – Он показал, как нужно сгибать в дугу плохих людей и технику, на которой они портят людям настроение, и создают на дорогах аварийные ситуации.

– Машина принадлежит, Иван Поликарпович, – дальше Мямлин продолжал уже вкрадчивым шепотом, оглядываясь на дверь.

– Да? – испуганно удивился Пышкин. – Неужели? Вот оно что? А я смотрю, вроде номер знакомый. Другой бы шоферишко такого натворил, а этот…Хорошо, что его автомобиль, а то неизвестно чем мог кончиться этот день. Кого-нибудь запросто мог переехать. Иди, дружок. Молчи. Знакомый номерок. Я – сам. – Иван Поликарпович легонько потёр пятнышко, и оно исчезло. Он был даже рад, что пострадал от автомашины самого начальника треста.

Работники отдела выходили из кабинета подавленными и понурыми. Только Мямлин был весел и что-то даже насвистывал, перепрыгивая через две ступеньки. Он полдня сидел в клубе, играя в шахматы. Сегодня он смог выиграть у местного чемпиона-разрядника. Номера всех авто треста он знал наизусть, а автомобиль, номер которого написал Пышкин так и остался неизвестным.

ТАКАЯ РАБОТА

Скромной игрушкой на невидимой ёлке висела Луна. Порфирий Николаевич Пёрышкин возвращался с работы.

…На этот раз он решил окончательно. «Всё. Напишу заявление о переводе на другое место, в отдалённую мастерскую». Вспомнил, какую нелёгкую производственную задачу решил сегодня, и его повело в сторону, а Луна скользнула по тёмному полотну неба и закачалась, как маятник от часов в зале регистрации. «А если не отпустят, – мучительно подумал Пёрышкин, – Ведь три заявления отклонены. Незаменимых нет. Но так жить нельзя. Заведующий должен понять, что он устал, силы кончаются уже во второй половине дня, а работа требует напряжения умственных и физических сил. Клиента нельзя сердить. Он обидится и напишет жалобу, тогда двадцать пять лет непорочной службы будут запятнаны. Клиент должен быть счастливым, потому что он всегда прав. Но как это сделать? Он не может работать, как раньше. Года дают о себе знать. Организм не тот. На моё место нужно молодого, а лучше девушку, и тоже энергичную».

– Порфирий, – в голосе начальника Пёрышкин уловил чугунные нотки, но решил держаться с достоинством. – Сидор Поликарпович, как же это вы, голубчик, а? Неужели, для вас честь коллектива пустой звук? Год кончается, а вы вдруг закапризничали. Ведь столько лет. Мы это ценили, Путёвки вам давали на лечение в лучшие санатории. Вы лечились?

– Лечился в санаториях, – сказал жалобно Пёрышкин, потирая платком мокренькую аккуратную лысинку.

– Мы вас премируем каждый квартал. Вас премировали в прошлом полугодии?

– Премировали, – эхом неглубокого горного оврага пролепетал Сидор Поликарпович.

– Вы премию получали? В ведомостях расписывались?

– Расписывался, – страдальческим голосом подтвердил человек по фамилии Пёрышкин

– Другие не висят на городской Доске почёта. А вы висите?

– Висю, – горестно пискнул Сидор Поликарпович, приготовившись к самому худшему.

– Пожалейте, – взмолился заведующий фотоателье. Из его открытых справедливых глаз выкатились две картечины-слезины и шлёпнули по стеклу, лежащему на крышке стола.

– У меня семья, – прошептал Пёрышкин, – у меня и дети есть. Обо мне соседи нехорошее стали говорить, и это на старости лет, когда до пенсии рукой подать одной.

– Вы меня убиваете. Вы меня режете! – закричал заведующий по фамилии Анфас, сползая с кресла. Минут пятнадцать из-за двери кабинета доносились всхлипы, вздохи и восклицания. – Кого же я поставлю вместо тебя, наш несравненный, наш уважаемейший друг? Енькина? У него язва желудка – производственная травма. Леткина? У него страшная аллергия. Никакими средствами не могут вылечить. В Данию к филиппинским врачам возили его и в Австралии у аборигенов лечился. Ага. Давай Казачка поставлю. У неё дитё грудное. Понимаешь? Меня не так поймут, и любой суд будет не на нашей стороне. Тогда скажи, кого поставить на твоё место? – застонал директор и неприлично всхлипнул.