Почти сразу поняла, что Тим младший- сумасшедший. Внутренне до какой-то степени оказалась готова ко всем тем ужасам, что пришлось пережить из-за него и его прихвостней. Но почти любой посторонний, узнав о произошедшим с ней наверняка считал, что она пережила страшную психологическую травму. А на уверенности других тоже можно играть. Только неясно, стоит ли так играть при разговоре с Тимом старшим.
Наверное, главным в жизни пятнадцатилетней принцессы являлась мысль о справедливости. Именно поэтому она ненавидит Тима. Она ведь в Грэдской империи никто. Ничего о важных государственных делах не знает. Тим прекрасно знал, что ей ничего не известно. Она просто очень умный ребёнок. И ничем не заслужила того, что вытворяли с ней, и как обращались. Для неё это было, прежде всего, несправедливым по отношению к ней. Её никто не считал доброй, и, как ей казалось, она немного добра видела и от других людей. Но это вполне справедливо, раз она такая. Но она никому не делала и явного зла. А над ней творили откровенное зло. Она не считает себя ни злой, ни доброй, но полагает, что на добро надо отвечать добром. Но и на зло надо тоже ответить злом. Она так считает. Но совершенно не представляет, как теперь действовать. Тим младший, безусловно, её вот-вот бы убил. Это знает чётко. Но старший… Чего хочет старший? Этого пока не понятно.
Сейчас она чувствует себя в первую очередь, очень усталой и больной. Но теперь снова можно спокойно размышлять. И все душевные и физические силы больше не надо вкладывать в ту ненависть, на которой она держалась несколько последних месяцев. Да, именно ненависть не дала умереть под пытками. Не сойти с ума от издевательств. Но сейчас следовало действовать как-то иначе. А как? Она ещё не решила.
Для себя, уже решила, что в камере допустила ошибку перед Старшим Тимом. Да, ненависть тогда застилала глаза. Но он явно разглядел перед собой бойца. А надо было бы казаться затравленной жертвой. Но теперь этого не вернёшь. Да, её вид ещё вполне способен вызвать жалость. Но она всегда очень боялась выглядеть именно жалкой. И всегда стремилась держаться лучше, чем следовало бы. Это стремление не зависит от неё, а сидит в крови. Крови Еггта.
Её жизнь, и дальнейшая судьба сейчас полностью во власти Старшего Тима. Она знает, но ни умолять, ни просить его, ни о чём не собирается. Марина очень горда. В её языке просто нет слова унижаться. Против Тима она в настоящий момент не сможет предпринять ничего. Но и старому хитрецу вряд удастся похвастаться тем, что заставил Еггта плясать под свою дудку.
Но раз смерть в очередной раз с ней разминулась. То значит, всё-таки не зря она столь отчаянно цеплялась за жизнь. Значит, что-то ещё светит, кроме пули в затылок. Она уже знает, каково это, когда к твоей голове приставлен пистолет. И ты ждёшь выстрела, и знаешь, что с ним кончится всё, что было у тебя в этой жизни. Она это уже знает, и знает, что ей не сегодня- завтра придётся умереть. Но ведь вышло по-иному. А раз так — мы ещё повоюем.
Она полулежит, откинувшись на спинку скамейки и неторопливо вдыхает ещё тёплый осенний воздух. Она почти забыла, как это быть на свежем воздухе. Теперь вспоминает об этом. Со стороны могла бы показаться очень умиротворённой. Но нет больше мира в душе. Разгорается там огонь и сильный огонь. Навеки ушло из души спокойствие. Навеки там поселилась тревога. И ненависть. А ум и гордость там есть и так. А боль и унижение вполне можно пережить. Ибо раз очень сильная воля. Прославленная воля Еггта по матери. Об этом говорили и раньше. Она не думала, что этому качеству будет устроена столь жестокая проверка. Марина выдержала. Она твёрдо уверенна. Чётко знает теперь, что сильнее очень и очень многих людей. Намного сильнее.
А раз так — мы ещё повоюем!
Тим беседует с Кроттетом, в присутствии одного из секретарей императора.
— Каковы результаты проверки?
— Более чем занимательны. Оказывается, около двух месяцев назад она пыталась бежать. Стащила у кого-то из них пистолет. И выбралась в коридор. При попытке задержания застрелила троих охранников и двоих тяжело ранила. А бывший наследник после этого довольно мило развлекался: её в течение нескольких дней выводили на расстрел. И расстреливали. Холостыми. Остальное всё вам и так известно.
— И что же мне теперь с ней делать?
— Вас интересует моё мнение?
— Да.
— Исходя из общегосударственных интересов, дальнейшее продолжение данной жизни не является целесообразным.
Министр замолчал. Император смотрит весьма вопросительно. Кроттет обычно не столь краток. А столь странные фразы — не слишком хороший признак.
— Допустим, но не желателен вариант её использования в качестве разменной монеты на планируемых переговорах.
Сказал не бесцветно, а бесцветнейше. Высказал свое мнение, и желает, что бы император его принял.
— Почему ты предлагаешь ликвидацию? Объект не представляет никакой угрозы.
— Проблему всегда стоит решать максимально простым способом. Этот как раз и является таковым.
— Я больше склоняюсь ко второму варианту. Не поверишь, но мне её просто жалко. Я не настолько жесток, чтобы приказать убить пятнадцатилетнюю девчонку только за то, что она оказалась не в том месте и не в то время.
