Люксембургский сад - [44]

Когда Мишель потянул за железную ручку двери, под стрекот открывающегося замка Сима сорвалась. Она вцепилась мертвой хваткой в локоть Мишеля:

— Зачем мы туда идем?

Ей стало страшно. Она вдруг пожалела, что не послушала брата. Теперь она все осознала и поняла. Они заставят её принять участие в ограблении банка, затем изменят её внешность до неузнаваемости и сделают укол, после которого она потеряет память.

Сима живо представила, как пытается отбиться от собственных родителей с криком «Кто вы такие?». Слезы брызнули из её широко распахнутых голубых глаз.

— Что ты так реагируешь? — Мишель озабоченно посмотрел на нее.

Симе показалось, что он всерьез обеспокоился её душевным состоянием, то есть не слетела ли она с катушек раньше времени.

— Ты имеешь в виду, — глотая слезы, переспросила Сима, — почему я, дуреха, не хочу изменять свою внешность? — Она машинально поправила давно отсутствующие очки. — Почему не хочу кромсать свое лицо?

Мишель не сводил с нее удивленного взгляда:

— С чего ты взяла, что мы приехали сюда за этим?

«Ясно, ясно, — Симины мысли болезненно пульсировали в голове, громко отдаваясь стуком сердца. — Все понятно. Нужно было слушаться брата. Сейчас, наверняка, выпрыгнет сообщник, приложит платочек с эфиром к лицу и привет. Добро пожаловать в мир Майкла Джексона». Возможно, они изуродуют её так, что даже не придется делать укол беспамятства, родители сами никогда не узнают родную дочь.

Сима не собиралась плакать. Она клялась себе, что Мишель больше ни разу не увидит её слез.

Но, стоя в компании маньяка на пороге клиники по переделке людей, Сима снова рыдала во весь голос.

Мишель глубоко вздохнул и посмотрел на небо. От этого вздоха Сима зарыдала ещё сильнее. Все, он ненавидит её. Они больше никогда не поедут никуда вместе. Кому нужна такая истеричка?

— Сима, выслушай, — спокойно произнес он. — Никто не будет трогать твое лицо. К тебе никто пальцем не прикоснется. Это лучшая клиника в Париже. Да что там, в Париже, в мире.

В этот момент из-за тяжелых дверей выглянула медсестра в кипенно-белом халате.

- Ça va?[2]

Она растерянно посмотрела на плачущую Симу.

— Да, все нормально. — Мишель сделал усилие и улыбнулся. — Мы поднимемся через минуту.

На этих словах Сима шмыгнула красным носом.

— Сима! — Мишель слегка встряхнул её за плечи. — Сима, послушай, мы не будем трогать твое лицо. Успокойся, пожалуйста. Не надо плакать.

— А ч-что мы будем здесь делать? — Сима безуспешно пыталась сдержать рыдания.

— Заплатим за увеличение груди и уйдем, — Мишель ласково посмотрел на нее.

— У-у-у! — Сима закрыла лицо руками и зарыдала ещё громче. — Не хочу грудь! Не хочу шары!

Ей сразу вспомнилась безразмерная грудь Митиной мамы Жанны, похожая на два футбольных мяча.

— Серафима Михайловна, — произнес Мишель с леденящими нотками в голосе.

Он впервые начал терять терпение. Не впервые за время общения с Симой, а впервые за последние два года. На самом деле последний раз он был так зол, когда… Ну да ладно, ему не хотелось вспоминать тот день, стоя на пороге клиники эстетической хирургии профессора Вьюмонда. Он проделал слишком долгий путь вперед, чтобы возвращаться в прошлое. Он давно перестал злиться. С тех пор как Сима согласилась поцеловать крокодила, он снова чувствовал себя счастливым, он стоял на пороге больших перемен. Все будет как прежде, нет, в миллион раз лучше.

— Сима, — Мишель серьезно посмотрел ей в глаза.

Его взгляд проник в самую глубину её души, заставив замолчать и по-детски простодушно вытереть мокрое лицо тыльной стороной руки.

— Мы сейчас зайдем, — Мишель сделал паузу, — ты пройдешь в кабинет к хирургу и скажешь, что хочешь увеличить грудь до пятого размера.

Сима всхлипнула, но под строгим взглядом не рискнула прерывать наставления Мишеля.

— Назначишь дату операции, оплатишь её по карте, и мы уйдем. Поняла?

— И все? — спросила Сима. — Операцию делать не придется?

— Нет, — Мишель покачал головой, — если только ты сама не мечтаешь увеличить размер груди.

— Не-а, — Сима энергично замотала головой, — мне нравится моя… — Она осеклась.

Мишель ухмыльнулся. Не улыбнулся доброй открытой улыбкой, как он часто делал, разговаривая с Симой, а именно ухмыльнулся, грубовато, по-пиратски, как будто намекая на что-то. Сима зачарованно застыла, глядя на него, ей показалось, что она героиня фильма «Эммануэль» в плену у отчаянного, но красивого головореза. С фильмом это имело весьма косвенную связь, но количество постельных сцен вдохновляло.

— Сима, — Мишель снова слегка прикоснулся к её рукам, — идем?

Серафима Михайловна вздрогнула, пойманная с поличным на преступных мыслях, и кивнула.

— Иду, договариваюсь, плачу, и мы уходим, — сосредоточенно повторила она.

Она снова услышала глубокий вздох, вырвавшийся из груди Мишеля, на сей раз с облегчением. Бросив быстрый взгляд на её заплаканное лицо, он галантно распахнул перед ней тяжелую парадную дверь.

* * *

— Пятый? — профессор Вьюмонд ещё раз меланхолично потрогал Симу за голую грудь. — Зачем? — Он отвернулся от пациентки и задумчиво посмотрел в окно. — Скажите, мадам, — профессор Вьюмонд поднял на нее прозрачные рыбьи глазки, а затем бегло заглянул в карточку, лежавшую перед ним на столе, — Миронова, почему русские дамы всегда хотят пятый?