Людвисар. Игры вельмож - [55]

— Черти бы вас взяли! — не сдержался писарь.

— Ой, не говорите того, потому что и так страшно потрясают, — заныл чиновник.

— Вот моя шапка… Но где, к черту, полугак? И рожка с порохом нет, и огнива, и фитиля… Тю! Чтоб вас, кум, самого разбросало!

Слушая эти справедливые упреки, пан Бень, полный вины и раскаяния, сам опустился на корточки и принялся рыскать в холодной и сырой траве, но вместо потерянной амуниции каждый раз натыкался на Омелько или на кротовьи кучи.

Наконец удалось отыскать полугак, но пороховница, фитиль и огниво все никак не шли в руки. Опасаясь, чтобы за поиском не прошла вся ночь, Омелько предложил оставить это дело. Гнев его прошел, и он приказал идти дальше.

Вдруг вдалеке появился мерцающий огонек и, пританцовывая в темноте, стал медленно приближаться к смельчакам. Через минуту послышалось тарахтение колес.

— Кто-то едет сюда, — сдавленно сказал Бень.

— Чтоб я провалился, если там была дорога, — ответил писарь.

Замерев на месте, друзья наблюдали, как невесть откуда к ним выехала бричка с большим фонарем возле возницы. Тот держал в одной руке вожжи, а для худореброй лошадки — кнут. Лицо его аж до глаз было покрыто густющей бородой, а сверху была надвинута широкая шляпа.

— Здоровы были, панове, — поздоровался незнакомец булькающим голосом, как будто у него в горле было полно воды, — прикажете куда-нибудь отвезти? Знаю одно замечательное местечко, где подают свежайшее пиво и пресмачные свиные сосиски.

Озадаченное таким предложением братство отрицательно крутнуло головами.

— Что ж, — сказал возница, — тогда поедем туда, куда вы направляетесь. Хотя, как по мне, лучше было бы на сосиски…

— А откуда вы знаете, куда мы направляемся? — спросил Омелько, что есть силы стискивая полугак.

— А куда, прошу пана, вы еще могли собраться с полными карманами чеснока? Да еще и среди ночи? Га?

Возница зашелся хохотом, надсмехаясь не так над своей догадкой, как над впечатлением, которое произвел на ведьмоборцев. В тех похолодела кровь, а на лицах застыли гримасы удивления и ужаса.

— Садитесь, — пригласил незнакомец, нахохотались вволю, — все равно без меня вам того места не найти… Чего стоите? Это же не казан со смолой, а бричка!

— А и правда, — промолвил Омелько, убеждая скорее себя, чем Беня, — чего нам плестись пешком? Садимся…

Внутри стоял едкий запах болота, а со скользкой лавки соскочило несколько лягушек. Друзья брезгливо сели на их место.

— Умостились, панове? — окликнул возница и, не дождавшись ответа, хлестнул кнутом.

Бричка зашаталась и двинулась сперва скоро, а дальше начала наддавать ходу. Неожиданно лошадка разогналась так, что начало свистеть в ушах.

— Хороший у вас конек, — сказал Омелько, хватаясь за трухлявый бок, что, казалось, вот-вот рассыплется.

— Эгеж, — сказал возница и, снова расхохотавшись, во второй раз ударил кнутом.

— Йезус Мария, что это вы делаете? — испуганно загорланил Бень, почувствовав, что они поднимаются над землей.

— Куда… куда… вы нас везете? — и сам закричал Омелько, еще сильнее сжав руками скользкий борт.

— Куда хотели, — отрубил незнакомец и с того момента не проронил больше ни слова.

Тем временем бричка поднималась все выше и выше, оставляя под собой черную пелену предместья и одиночные огни Львова, что выхватывали из темноты куски башен, стен и зданий.

Неожиданно ими начало немилосердно крутить, как щепками по воде, а вокруг началась настоящая чертовщина: на востоке выскочил красный полный месяц и, пролетев по небу, исчез за горизонтом. Следом за ним появилось солнце, но и оно, как сумасшедшее колесо, промелькнуло и пропало. Так повторилось несколько раз, пока Омелько начало казаться, что он сошел с ума. Писарь глянул на кума и неистово закричал — тот имел вместо человеческого лица свиное рыло, а там, где были руки, у него выросли короткие неуклюжие копыта. Бень-свинья громко хрюкал и верещал, но понять его в таком облике было невозможно. Не успел Омелько отойти от этого ужаса, как пан Бень перекинулся снова: вместо рыла теперь имел козлиную морду с длинной запутанной бородой, а на голове — большие рога. Далее бедняга становился то лошадью, то ослом, то собакой или бараном, аж рябило в глазах. День в один миг сменялся ночью, как будто силы природы сговорились с нечистью.

Отчаяние охватило магистратского писаря и, видимо-таки, заставило собрать вместе всю отвагу. Он принялся ощупывать свой полугак, но вспомнил, что от этого будет не больше пользы, чем от обычной палки.

— Хватай возницу, кум! — умоляюще крикнул Бень-ослик человеческим голосом.

В тот же миг писарь замахнулся и, приложив всю силу и злость, стеганул возницу точно посреди обширной шляпы. От удара раздался гром, словно взорвалась целая бочка с порохом. Бричка разлетелась в щепки, а ведьмоборцев понесло куда-то в безвестность.

В себя эти двое мужей пришли в вязкой тине, которая, очевидно, и приняла их в свое гостеприимное лоно. Над болотом царили сумерки, но был это рассвет или вечер, сказать ныне не могли. Небо затянуло серой пеленой, и оно стойко хранило эту тайну.

Друзья молча и осторожно поднялись на ноги, понемногу уверяясь, что их кости, на диво, вроде целы. Вот только руки, одежда и лица были черным-черны, поэтому эти достойники смахивали скорее на болотных чертей, чем на поборников священного дела.