Людвисар. Игры вельмож - [24]

— Пане граф, — обратился к нему войт, восприняв это как странный юмор, — я хотел бы заручиться вашей поддержкой в расследовании того, что тут произошло. Если позволите…

— Если хотите, — безразлично ответил Хих, — найдите убийц, и я вам обещаю, что с ними будет учинено справедливо… А теперь, панове, — громко и нетерпеливо добавил он, — давайте, наконец, продолжим наше путешествие, тем более, что до замка совсем недалеко!

До замка действительно было близко. Не далее, чем ночью, когда дочь бургомистра была спасена и еле живая от страха опомнилась под защитой его башен и стен…

Драбы, охранявшие ее карету, рассыпались по темному двору, время от времени напоминая про себя огнями и приглушенными возгласами. Возле экипажа остались только курьер и офицер, а через некоторое время причапал конюх, что взялся выпрягать коней. Христоф открыл изрубленную дверцу и, подав Ляне руку, пригласил выйти. Однако ее маленькая ножка, едва ступив на ступеньку, замерла нерешительно, как только взгляд остановился на освещенной факелом дороге. Хорошенький носик, сморщившись, явил категоричное сопротивление идти дальше. Курьер понял, что причина этому — дворовая грязь, которая наполовину покрыла его сапоги. Извинившись, он попросил разрешения взять панянку на руки, с чем она и согласилась.

Христоф подхватил ее и удивленно замер — ему показалось, что Ляна была рождена из той же невесомой морской пены, что и Киприда…

— Смотреть надо было, болван, куда ставишь карету! — ругнулся в темноту офицер.

— А я откуда знал, прошу пана, кого в ней привезли! — огрызнулись оттуда.

Курьер достиг более сухого места, но, поняв, что идти сама девушка не сможет, нес ее дальше. Сил ей хватало только на то, чтобы вполголоса разговаривать со своим спасителем.

— Скажите мне, где пан Гепнер? — молвила она.

При упоминании того, кого эта Афродита признала своим Адонисом, Христоф отвел взгляд в сторону. Такой очевидный вопрос был для него почему-то неожиданным.

— Боюсь, пани, что в руках епископа, — с какой-то виной в голосе ответил он.

— Господи Всемогущий… — застонала она со слезами.

— Не оплакивайте его, — холодно сказал курьер, — это может оказаться преждевременным…

— Пусть вас услышит небо, мой спаситель…

— И небо, и пекло, пани, — послышалось сбоку. — В этом замке мы заставим их служить вам.

Бурграф и его слуга склонились в поклоне в знак приветствия гостьи. Оба они были в старинных доспехах, добытых предками, небось, еще в битве под Грюнвальдом. На поясе у коменданта висел тяжелый меч, а слуга его держал на плече секиру.

— Меня зовут Сильвестр Белоскорский, — сказал бурграф, — отныне я и все, кто есть в этом замке, — наивернейшие ваши подданные, а вы — наша королева. Если позволите, я и мой слуга проведем вас до покоев.

Эти бодрые, полные благородства слова, казалось, придали девушке сил, и она уже сама, лишь опираясь на руку курьера, двинулась вслед за двумя рыцарями. Те же передвигались с такой легкостью, словно латы их были не из железа, а как у лицедеев, из грубого сукна.

— Пани Ляна, а как же я? — раздался позади отчаянный голосок Вирци. — Умоляю вас, подождите свою бедную служанку! Ради святой Марии, не оставляйте меня с этим хряком!.. Он принимает меня за уличную девку! За то, что перенес через болото, хотел… Ой, мамочка, стыд какой!

В тот же миг офицер угостил конюха такой оплеухой, что тот брыкнулся в грязь и там испуганно притих, чтобы не получить еще одну.

— Благодарю вас, пане! Пусть Господь наградит вас так же крепко, как вот вы его, — защебетала снова Вирця. — Но подождите меня, пани! Кто ж вам постелет перину?..

— Давно хотел выгнать этого проходимца, — сказал вполголоса комендант, — но все никак — единственный конюх… Хотя, Тадей…

— Да, пане, — отозвался слуга.

— Чтобы его завтра тут не было!

— Как прикажете.

Через несколько минут мужчины откланялись и оставили Ляну и ее служанку в небольшой, однако уютной комнате. Сами же спустились снова во двор.

— Вы, кажется, ранены, Христоф, — отметил комендант.

— Пустое, — ответил тот, — достаточно лишь перевязать.

— Тогда скажите мне, стреляли ли вы по дороге сюда?

— Да, но из арбалета.

— А те, кто на вас напал?

— Вообще не стреляли.

— Итак, все произошло без пороха, а главное — без того шума, который учиняет порох… Видите ли, если бы проснулись окрестные жители, то неизвестно, на чью сторону они бы стали: ведьмы или же ведьмоборцев.

— А вы верите, что она — ведьма? — спросил Христоф.

— Не больше, чем в то, что мой слуга — святой Яцек. Однако народ может поверить епископу…. Итак, если никто ничего не слышал, то есть время подготовиться к осаде, — подытожил комендант.

— Думаете, будет осада? — снова спросил курьер.

— Я в этом убежден, — ответил бурграф, — однако не беспокойтесь. Еще ни разу имущество замка не было описано, как надлежит. Поэтому никто даже не подозревает, сколько на самом деле у нас пороха и пушек.

— Никто не смеет судить эту девушку без воли короля, — сказал Христоф. — Я отправляюсь в Острог, чтобы от имени бургомистра выпросить ей помилование. Думаю, брать замок штурмом никто не посмеет.

— Как знать, — спокойно сказал Белоскорский, — у вас, мой друг, на это уйдет много времени. Судите сами: дорога туда, потом дорога назад. А если вы вообще не вернетесь? Кроме того, мы не можем быть уверенными, что именно ответит король… Но хватит, идите лучше на кухню, там вам перевяжут рану. И если она вправду легкая, то собирайтесь в дорогу. Медлить не след. А пока будете готовиться, я напишу письмо князю Острожскому. Мы с ним давние друзья, наши отцы вместе громили московитов под Оршей. Словом, он примет вас как родного…