Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света - [76]

Однако следует обязательно обратить внимание на то, что Людвиг сторонился общения лишь с представителями окружавшего его высшего света, с придворными и чиновниками с их фальшью и лестью, а также бежал от праздного любопытства бездельников-зевак. С простым народом, с крестьянами из соседствовавших с его замками деревень, с рабочими на его стройках король оставался неизменно приветливым и дружелюбным. Этот факт характеризует Людвига как нельзя лучше: он вовсе не был человеконенавистником, психически больным мизантропом, каким его часто представляют. На искренность он всегда отвечал искренностью. Вот лишь один из многочисленных примеров, доказывающих, что любовь простых баварцев к своему королю возникла не на пустом месте.

Михаэль Дайзенбергер (Daisenberger), один из жителей Обераммергау, вспоминал о своих встречах с Людвигом II: «Когда я прибыл в 13 лет в лесное хозяйство в Линдерхоф, где я провел почти 38 лет своей службы, я в первый раз увидел «нашего короля». Его взгляд величественно смотрел вдаль или на небосвод, так он ходил в задумчивости по замковому парку. И часто я слышал во время работы в лесу, как в темному лесу внезапно раздавался звон бубенчиков. Где-нибудь между елками появлялись золотые сани короля, запряженные иногда даже шестеркой, а иногда четверкой белых лошадей. В большинстве случаев король был один, если он совершал быструю поездку по зимнему лесу. Но это ложь, что Людвиг был нелюдим. Мы часто видели, как он останавливался внезапно в лесу у нас, лесорубов, или появлялся поздно вечером в трактире. Тогда он осведомлялся, как проходила работа, было ли у нас достаточное количество инструментов и удовлетворяет ли нас зарплата. Несколько раз мы обсуждали между собой, что, несмотря на любовь к одиночеству, король с удовольствием общается и рад видеть людей вокруг себя. Среди ночи я видел, как король однажды поднимался к скульптурной группе «Распятие». Одинокий как перст, он шел в глубоком благоговении. Людвиг бродил также часами по горным лесам. Молчаливое приветствие и любезный взгляд были единственным, что он дарил нам, рабочим. На охоту он никогда не отправлялся — для него лес с животными был сказочным царством»[115]^{143}.

Людвиг II мог бы найти гармонию с самим собой. Если бы не был королем!

В мае 1885 года Людвиг уехал из Мюнхена — как оказалось, навсегда. Согласно баварской конституции, монарх имел право не проживать в столице, не присутствовать лично на заседаниях ландтага, не участвовать в официальных публичных церемониях в течение года. Но по истечении этого срока король обязан был появиться в столице. Это важно помнить, когда мы перейдем к финалу нашей драмы.

Людвиг уехал, но практически неразрешимые финансовые проблемы продолжали довлеть над ним, словно проклятие. К середине 1885 года общая сумма долга королевской кассы составила 14 миллионов марок.

Двадцать девятого августа Людвиг II поручил лично министру финансов барону фон Риделю предпринять необходимые шаги к урегулированию проблемы, исходя из того, что, несмотря на растущий долг, строительство ни одного из замков не будет остановлено. 3 сентября Ридель дал официальный ответ, что это невозможно; наоборот, необходимо ввести строжайшие меры экономии, чтобы восполнить дефицит личных средств короля.

Не такого ответа ожидал от своего министра Людвиг II. Он уже не мог остановить строительство! Король в полном смысле слова находился на грани отчаяния. Он уехал в Херренкимзее и провел там десять дней, с 7 по 16 сентября, в одиночестве — самый недостроенный королевский замок в первый и последний раз принимал своего хозяина.

Пожалуй, последним светлым событием в жизни Людвига II стало празднование шестидесятилетнего юбилея его матери, вдовствующей королевы Марии. Казалось, напоследок между матерью и сыном вспыхнула искра взаимопонимания. Непосредственно в день ее рождения, 15 октября, Людвиг повез мать в Нойшванштайн, с гордостью продемонстрировав ей свой шедевр.

Наконец, 8 января 1886 года Лутц посоветовал Людвигу II «ходатайствовать о единовременном пожертвовании в личный фонд короля 20 000 000 марок из избытков государственного бюджета (курсив наш. — М. З.)»^{144}. Обратим на это обстоятельство особое внимание. Во-первых, до того момента Лутц не просто ничего не замышлял против Людвига II — он был с ним заодно. Во-вторых, сама формулировка «из избытков государственного бюджета» уже говорит о том, что баварская казна — в отличие от королевской кассы (эти понятия нельзя путать) — находилась в не столь уж плачевном состоянии, как впоследствии пытались представить враги короля.

Здесь уместно сказать еще несколько слов о постоянных упреках в адрес Людвига II в том, что он «вздорными фантазиями своего болезненного воображения довел страну фактически до разорения». Вот свидетельства беспристрастных исследователей и очевидцев: «Правда, расходы на эти замки были велики; но если их сравнить с громадными суммами, которые расходовались другими монархами на фавориток и позорные удовольствия, за что платили голодающие подданные, то безумные капризы Людвига II вполне простительны!»