Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света - [75]
Да, граф Макс умел ненавидеть и умел мстить! Людвиг поступил очень неосмотрительно, сделав такого человека своим врагом.
Кстати, на финансовых аферах граф и его любовница не остановились. Следующей ступенью стала подделка личной королевской корреспонденции. Вскоре мы подробно рассмотрим механизм, с помощью которого в баварское общество была запущена клевета на Людвига II. Не последнюю роль здесь сыграли и поддельные письма, изготовленные Риксингер на основе подлинной переписки короля, которую она изучала, чтобы максимально правдоподобно передавать особенности его эпистолярного стиля. Хольнштайну, раз уж он начал свою игру, нужны были прямые доказательства невменяемости короля, Хильдегард щедро снабжала его таковыми, красочно описывая различные безумные выходки, тайные желания и противоестественные наклонности баварского монарха. А фантазия у любовницы графа Макса была очень богатая! Она предоставила «бесценный» материал не только для составления медицинского заключения, на основании которого Людвиг был лишен трона, но и для авторов будущих фальшивых «дневников» короля. Но в связи с засекреченностью архивов отделять зерна от плевел по-прежнему невероятно трудно — слишком многое в этой запутанной и в целом отвратительной истории до сих пор остается покрыто мраком. Даже судьба самой Хильдегард Риксингер, вскоре после трагического 1886 года уехавшей в Америку и канувшей там в безвестность…
Между тем к моменту опалы Хольнштайна его антипод Лутц продолжал делать блестящую карьеру, получив в 1884 году баронский титул. На должности председателя Совета министров он приобретал все больший вес в правительстве, одновременно консультируя короля в том числе по финансовым вопросам.
Наводит на размышления тот факт, что именно после опалы Хольнштайна в правительстве Баварии послышались пока еще робкие и одиночные высказывания по поводу того, что неуемные траты короля могут быть результатом его душевного недуга. И Лутц начинает всё чаще и внимательнее к ним прислушиваться. Кроме того, Хольнштайн вполне мог, общаясь с тем же Лутцем, которого близко знал, делиться с ним приватной информацией, тем самым зарабатывая себе «очки» доверия кабинета министров.
Время шло, и о ссоре с графом Максом Людвиг II предпочитал больше не вспоминать. 12 мая 1885 года, можно сказать, окончательно завершился его «уход в одиночество». В этот день король в последний раз присутствовал на спектакле Мюнхенского королевского придворного и национального театра, игравшемся только для него одного. Мы уже отмечали, что Людвига стало очень угнетать внимание населения к нему как к монаршей персоне. Об этом он писал Вагнеру еще в 1876 году, объясняя свое нежелание остаться на открытие Первого Байройтского фестиваля. Но совсем побороть свою страсть к театру король не мог, и был найден весьма оригинальный выход — «сепаратные» спектакли, игравшиеся для единственного августейшего зрителя (скрупулезно подсчитано, что спектакль, данный 12 мая 1885 года, был 209-м «сепаратным» представлением). Пустое и низкое любопытство толпы больше не отвлекало короля от Искусства, не мешало наслаждаться пьесой. Можно ли назвать «сепаратные» спектакли проявлением болезненной мизантропии? Осуждать всегда легко. Вспомним постоянные жалобы публичных персон на то, что они совершенно лишены личной жизни, что они устали от назойливых журналистов и неуравновешенных фанатов, что они «отдали бы всё на свете, чтобы хоть ненадолго снова оказаться простыми людьми». Это далеко не всегда рисовка для публики; такие признания могут быть и искренними — выдержать испытание славой действительно очень непросто.
Людвиг устал, он уже не чувствовал себя королем. Во имя чего же продолжать испытывать страдания? Характерно, что только после ясного и окончательного осознания «марионеточности» своей монархии Людвиг II начал сторониться толпы. Он не хотел быть клоуном, которым неизбежно начинал чувствовать себя на людях. А в театре такое чувство еще обострялось. Если представить себе, что испытывал тогда король, то этого будет вполне достаточно, чтобы понять — Людвиг II достоин сострадания, а не осуждения.
Людвиг не любил Мюнхен; с этим городом было связано много неприятных моментов, которые хотелось поскорее забыть — и побыть в любимых горах, заповедных лесах, на берегах озер. Вскоре «сепаратные» спектакли были заменены «сепаратными» прогулками — правда, уже не верхом, а преимущественно в коляске или пешком. Еще в начале 1870-х годов у короля из-за чрезмерного увлечения верховой ездой образовалась паховая грыжа; пришлось отказаться от того, можно сказать, спортивного образа жизни, к которому он привык с детства. Вполне возможно, что именно с этим связано не только общее ухудшение здоровья Людвига, но и та чрезмерная полнота, которой он страдал в последнее десятилетие своей жизни.
Теперь король предпочитал общаться с природой, как и с искусством — наедине, по тем же причинам, по которым отказался от посещения публичных спектаклей. Более того, «король-луна» стал предпочитать одинокие ночные прогулки: днем его могли увидеть и узнать, ночью он принадлежал только себе.
