Людовик XV и его эпоха - [17]

Напуганный этими словами, аббат решился на все. Его привели тотчас к герцогине Бульонской, которая повторила ему те же условия и угрозы и отдала ему лепешки. Аббат обещал через восемь дней привести желание герцогини в исполнение.

В этот промежуток времени Лекуврер получает между тем анонимное письмо, в котором ее просили приехать одну или с какой-нибудь особой, на которую она могла бы положиться так же, как на самую себя, в Люксембургский сад. У пятого дерева означаемой в этом письме аллеи она увидит человека, который сообщит ей об одном весьма важном для нее деле. Так как письмо пришло, или было получено, – ибо Лекуврер, выехав из дома рано, возвратилась к себе с одной из своих приятельниц и девицей Ламот, своей подругой, – так как письмо, говорим мы, было получено в самый час свидания, то Адриана села тотчас в карету с двумя своими подругами и приказала кучеру ехать к Люксембургскому саду.

Выйдя из кареты, они отправились по означенной аллее и у пятого дерева действительно увидели мужчину, который подошел к ним сам, – это был аббат Буве. Он рассказал Адриане о данном ему преступном поручении и объявил, что никогда не сможет решиться на такой поступок, добавив при этом, что за неисполнение его он непременно поплатится жизнью.

Адриана поблагодарила молодого человека за открытие ей такой страшной тайны и сказала, что, по ее мнению, это дело надобно довести до конца, что его нельзя оставить без внимания, что она тотчас же поедет к начальнику полиции и объявит ему обо всем. Аббат отвечал ей, что и он был того же мнения, но не сделал этого раньше потому, что боялся могущества своих врагов.

Адриана просит аббата сесть вместе с ней в карету и отправляется с ним к господину Геро, бывшему тогда начальником полиции. Адриана рассказывает, по какому именно делу она приехала к нему с аббатом Буве.

Геро спрашивает тогда аббата, с собой ли у него те лепешки, о которых упоминает в своем доносе девица Лекуврер. Вместо ответа аббат вынимает их из своего кармана и отдает начальнику полиции. По распоряжению последнего приводят собаку, дают ей одну из этих лепешек, и собака через четверть часа околевает.

– Которая из Бульонов дала вам эти лепешки? – спросил тогда аббата начальник полиции.

– Герцогиня, – отвечал аббат3.

– И неудивительно… В когда она дала вам это поручение?

– Третьего дня.

– Где?

– В Тюильри.

– Через кого?

– Через двух людей, которых я не знаю.

– И они вам сказали, что они посланы сделать вам это предложение от имени самой герцогини?

– Они лучше того сделали: они прямо представили меня ей.

– И герцогиня подтвердила своими словами все то, что эти два человека вам говорили?

– Все… От слова до слова.

– – Справедлив ли в основании ваш донос?

– Совершенно, – отвечал с видом спокойствия и безбоязненности Буве. – Я готов хоть сейчас сделать с герцогиней очную ставку!

Геро на несколько минут задумался.

– Нет, – сказал он, – теперь ничего этого не надо, на то всегда будет время.

Затем, спросив у аббата его адрес, он разрешил ему ехать к себе домой и, оставшись один с Адрианой Лекуврер, сказал ей после некоторого молчания:

– Будьте спокойны, я буду наблюдать за вашей безопасностью.

По уходе Лекуврер и аббата Геро послал тотчас уведомить кардинала Бульонского об этом происшествии. Кардинал приехал взбешенный, раздосадованный и хотел сперва дело это предать гласности, но друзья и родственники Бульонов не захотели этого, дабы не наложить печать стыда и позора на такую известную во Франции фамилию. Однако через некоторое время об этом деле, неизвестно каким образом и через кого, стало известно, и оно породило множество толков.

Герцог Бульонский, увидевшись со своим братом, мужем герцогини Бульонской, и передавая ему слухи, которые носятся о его жене, сказал, что надобно во что бы то ни стало оградить ее от всякого подозрения и что для этого он должен истребовать приказание, подписанное рукой короля, заключить аббата в тюрьму. Этот приказ выхлопотать было нетрудно. Несчастный аббат был арестован и отправлен в Бастилию. Тут снова его стали допрашивать, но он в ответах своих повторял только то, что говорил и прежде. Ему угрожали, стращали усилением наказания, но он не изменял своих ответов. Ему делали различные выгодные для него предложения, сулили золотые горы, однако он не допускал себя подкупить. Поэтому его продолжали содержать в тюрьме, между тем как дело, за которое он лишился свободы, ни на шаг еще не продвинулось вперед. Тогда Адриана, принимавшая живейшее участие в несчастном аббате, написала письмо его отцу. Отец аббата жил в провинции и не знал о несчастье, постигшем его сына. Приехав в Париж, старик Буве стал хлопотать о разборе дела его сына законным образом, о производстве формального следствия, но, потерпев здесь неудачу, решился обратиться со своим ходатайством прямо к кардиналу Бульонскому, который спросил тотчас у герцогини Бульонской, согласна ла она подвергнуть это дело судебному исследованию по всей строгости законов, так как совесть его не позволяет видеть человека, без вины заключенного в тюрьму. Герцогиня предпочла лучше выпустить аббата из тюрьмы, чем завести с ним формальную тяжбу. Аббат был освобожден.