Людовик XIV и его век. Часть первая - [11]

И вот, как мы уже сказали, в тот самый вечер, когда кардинал посетил Анну Австрийскую, королева дала приказ, чтобы на следующий день к ней привели г-жу де Шеврёз, как только та приедет в Лувр.

Как нетрудно понять, королева так спешила увидеть свою подругу потому, что ей не терпелось рассказать о сцене с кардиналом.

Госпожа де Шеврёз уже давно заметила любовь кардинала к королеве, и подруги часто вместе потешались над этой любовью, но они никогда не думали, что она выставит себя напоказ так ясно и определенно.

И теперь у них сложился замысел, который был вполне достоин двух этих взбалмошных головок и должен был, по их мнению, навсегда излечить кардинала от любви к королеве.

Вечером, когда все разошлись, кардинал, воспользовавшись полученным разрешением, снова явился к королеве.

Королева приняла кардинала очень приветливо, однако высказала сомнения в искренности любви, о которой его высокопреосвященство говорил накануне. Тогда кардинал призвал на помощь себе самые святые клятвы и торжественно пообещал, что готов совершить во имя королевы выдающиеся подвиги, которые самые знаменитые рыцари, такие, как Роланд, Амадис и Галаор, совершали некогда во имя дам своего сердца; но если все же Анна Австрийская пожелает подвергнуть его испытанию, она очень быстро убедится, что он говорит чистейшую правду. Однако посреди этих уверений Анна Австрийская прервала его.

— Что за заслуга, — сказала она, — пытаться совершить геройские подвиги, которые приносят славу! Все мужчины делают это из честолюбия не в меньшей степени, чем ради любви. Но вот чего вы никогда не сделаете, господин кардинал, ибо на это может согласиться лишь влюбленный человек, так это станцевать передо мной сарабанду…

— Сударыня, — отвечал кардинал, — я кавалер и воин в такой же степени, как и священнослужитель, и, слава Богу, был воспитан как дворянин; так что я не вижу ничего, что могло бы помешать мне танцевать перед вами, если у меня есть на то желание и вы обещаете вознаградить меня за такую услужливость.

— Но вы не дали мне договорить, — сказала королева. — Я утверждаю, что ваше высокопреосвященство не станцует передо мной в наряде испанского шута.

— Почему нет? — промолвил кардинал. — Поскольку такой танец сам по себе весьма шутовской, я не вижу, что помешает мне надеть наряд, подходящий к этому действию.

— Как?! — воскликнула Анна Австрийская. — Значит, вы станцуете передо мной сарабанду, одетый шутом, с бубенцами на ногах и с кастаньетами в руках?

— Да, если все это будет происходить лишь перед вами и, как я уже говорил, вы пообещаете мне награду.

— Но танцевать передо мной одной не получится, — возразила королева, — ведь понадобится музыкант, чтобы отбивать такт.

— Тогда возьмите Бокана, моего скрипача, — сказал кардинал. — Это неболтливый малый, и я за него отвечаю.

— Ах, если вы сделаете это, — вскричала королева, — я первая признаю, что никогда не было любви, равной вашей!

— Ну что ж, сударыня, — произнес кардинал, — вы останетесь довольны. Ждите меня завтра, в этот же час.

Королева подала кардиналу руку для поцелуя, и он удалился, еще более радостный, чем накануне.

Весь следующий прошел в тревожном ожидании; королева не могла поверить, что кардинал решится на подобную глупость, однако г-жа де Шеврёз не сомневалась в этом ни минуты и говорила, будто ей из надежного источника известно, что его высокопреосвященство до безумия влюблен в королеву.

В десять часов вечера Анна Австрийская находилась в своем кабинете; г-жа де Шеврёз, Вотье и Беренген спрятались за ширмой. Королева утверждала, что кардинал не придет, а г-жа де Шеврёз по-прежнему придерживалась противоположного мнения.

Но вот явился Бокан; он держал в руках скрипку и объявил, что его высокопреосвященство придет следом за ним.

И в самом деле, примерно через десять минут после музыканта появился человек, закутанный в широкий плащ, который он сбросил с себя, как только запер за собою дверь: это был кардинал собственной персоной, облаченный в наряд шута. На нем были штаны и кафтан зеленого бархата, на подвязках у него висели серебряные бубенцы, а в руках он держал кастаньеты.

Анне Австрийской с трудом удалось не рассмеяться при виде управлявшего Францией человека, который вырядился столь странным образом; тем не менее она превозмогла себя, изящнейшим жестом поблагодарила кардинала и призвала его довести самоотречение до конца.

То ли кардинал действительно был настолько влюблен, чтобы совершить подобную глупость, то ли, как он давал знать, у него были притязания считать себя танцором, но, так или иначе, он никоим образом не воспротивился этой просьбе и при первых же звуках музыкального инструмента Бокана принялся исполнять фигуры сарабанды, без конца притоптывая ногами и размахивая руками. К несчастью, из-за самой степенности, с какой кардинал все это проделывал, зрелище приобрело настолько невероятно комичный характер, что королева не могла больше сдерживать серьезность и расхохоталась.

Тотчас же, словно ответное эхо, послышался громкий и продолжительный смех.

Это вторили ей зрители, укрывшиеся за ширмой.

Кардинал осознал, что то, что он принимал за милость, было всего лишь розыгрышем, и в ярости вышел из кабинета королевы.