Людоеды (Утилизаторы) - [5]

Вовец хлестнул своим импровизированным кабелем по полу, вышиб горячий огарок сверла. Обмотнул пару раз проволоку вокруг оси шарнира под самой шляпкой, перехлестнул конец через верхний прут решетки, потянул, повис всем телом. Проволока лопнула, и он упал. Это ничего. Поднялся, нащупал шарнир и с радостью почувствовал: ось торчит уже почти на сантиметр. Сложил проволоку вдвое. Опять намотал, перекинул через решетку, как через блок, налег как следует. И снова медный провод лопнул. Но ось ещё немного вылезла из шарнира.

Он накручивал, рвал, снова наматывал провод, отбрасывая короткие обрывки. И каждый раз ось вылезала ещё хотя бы на миллиметр. Наконец раздался щелчок и решетка качнулась. Ось вышла из нижней части шарнира. Вовец навалился на решетку, прогибая её внутрь коридора. Он не был толстым, скорее даже худым, и ему не составило большого труда на ощупь протиснуться в клиновидную щель между решеткой и бетонным косяком. Только сейчас почувствовал, как все тело колотит нервная дрожь.

В обоих концах коридора по-прежнему стояла глухая непроглядная тьма. Он снова навалился на решетку, теперь уже пытаясь вернуть её в первоначальное положение. Все должно остаться так, словно никто не прикасался к двери. На ощупь вставил ось на прежнее место. Поднялся по решетке, просунул руку в камеру, нащупал вверху провод и зацепил за решетку. Теперь, когда починят электричество и станут открывать камеру, кому-то очень не поздоровится.

Вовец не долго размышлял, в какую сторону идти. Только в том направлении, в котором увезли тележку с забитыми бомжами, потому что в противоположной стороне, скорее всего, тупик. Он пошел, осторожно ступая, касаясь стены пальцами правой руки. В левой руке держал длинный осколок стеклянного плафона с острой, как бритва, кромкой. Остаток провода, скрученный в плеть, висел на шее. В боковой карман пиджака на всякий случай положил лампочку. В случае крайней необходимости её можно метнуть в лоб кому-нибудь особо наглому.

Мертвая тишина. Непроглядная чернота мрака. Неподвижный сырой воздух подземелья. Вовец начал терять ощущение, где верх, где низ, как космонавт в невесомости. Он ступал короткими неслышными шагами, трогая шероховатую стену, ощущая кончиками пальцев оттиски древесной фактуры - следы деревянной опалубки, в которую заливали бетон. Под пальцами неожиданно оказалась пустота. Вовец повел рукой и наткнулся на холодный металл решетки. Понял: та самая камера, из которой вышвырнули неизвестного бедолагу и успокоили дубинкой по голове. Опять стена и снова решетка. Может, в этой камере кто-то есть.

- Эй! - тихонько позвал Вовец. - Здесь кто-нибудь есть? - Он прислушался, затаив дыхание. - Эй, кто-нибудь!

Ответа не последовало. Не было здесь никого. Темнота и пустота. Оставалось только идти дальше. И он продолжил свой путь вдоль глухой бетонной стены неизвестно куда. Через несколько шагов опять встретилась камера. Вовец снова покликал, прислушиваясь с замиранием сердца. Очень трудно идти вот так одному в кромешном мраке, в мертвой тишине, ощущая со всех сторон угрозу. Он миновал пять или шесть камер, но никто не откликнулся на его призывы.

Вдруг послышались какие-то звуки. Вроде кто-то всхлипывал. Вовец покрутил головой, пытаясь уловить, с какой стороны доносятся эти звуки, не послышалось ли ему. Нет, не послышалось. Тонкий плач доносился от противоположной стены коридора. Выставив руку, мелкими шажками двинулся на звук. Рука наткнулась на решетку. Значит и по ту сторону коридора расположены камеры.

- Кто здесь? Отзовись! - негромко позвал Вовец. Всхлипы прекратились. - Слышишь меня?

Послышалось шевеление, осторожные приближающиеся шаги. Неожиданно вспыхнул оранжевый огонек зажигалки. Высокое газовое пламя высветило испуганное лицо девушки. Даже этого маленького количества света хватало, чтобы увидеть, как она красива. Пышные каштановые волосы обрамляли идеальный овал смуглого лица. Чуть припухлые чувственные губы. Тонкие ниточки бровей, словно выведенные по лекалу. И глаза: огромные, чистые, завораживающие, затягивающие в глубину. Даже темные подглазья не могли их испортить. Вовец онемел, пораженный увиденным. Такой встречи он и помыслить не мог. Девушка, казалось, пораженная не меньше, тоже внимательно его разглядывала. Наконец первая прервала молчание:

- Откуда вы?

Ее голосок был так певуч, интонация столь проникновенна и нежна, что сердце Вовца затрепетало, как рыбка на крючке. Он почувствовал, что попался. Эти глаза и этот голос могут приказать ему все, что заблагорассудится. И он не сможет воспротивиться, он все покорно выполнит. Женские чары - страшное оружие. Они размягчают стальные сердца храбрецов, трусов делают львами, умных глупцами, а глупцов - о! - глупцов обращают в рабство и делают с несчастными рабами... Что только они не делают! Вовец с трудом разлепил запекшиеся губы и хрипло прошептал:

- Я из камеры выбрался, сломал решетку. Меня Володя зовут. А вас как?

Улыбка её была столь же обворожительна, что и голос, а зубы напоминали жемчужное ожерелье. Все так же внимательно глядя на Вовца, она достала длинную сигарету из нагрудного кармана рубашки, прикурила и погасила зажигалку. Пояснила в темноте: