Людмила - [63]

«Наверное, она на кухне, — подумал я, положив руку на край стола. — Наверное, на кухне».

Небольшая, плоская картонная коробка лежала в ящике стола. Она была распечатана и в ней не хватало одной ампулы. Десять кубиков — это доза для опытного наркомана. Мне не нужно было ее открывать — я и так знал, что в ней лежит. Это было видно по бандероли, которая была разорвана, но оставалась на коробке. Я осторожно задвинул ящик стола.

— О'кей, — сказал я и вздохнул.

Рано. Дверь внезапно распахнулась — и Тетерина, влетела в комнату. Она застыла, уперев руки в бока. Ее глаза, и без того светлые, совсем побелели. Она стояла молча, глядя на меня этими белыми глазами и, видимо, от ненависти не могла произнести ни слова. Я тоже молчал. Я почувствовал, что мои губы против воли сами собой тянуться в дурацкой улыбке, и не мог ее сдержать.

— Убирайся отсюда, паршивый стукач! — выдохнула она.

— Что такое? — сказал я, продолжая улыбаться и чувствуя, как это нелепо.

— Убирайся, сволочь! — прошептала она почти ласково.

— Но давайте разберемся, — сказал я.

Она плавно двинулась на меня:

— От Иверцева, говоришь?

— В чем дело? — спросил я немного отступая. — Что собственно, случилось?

Она плавно подступала ко мне, и мне показалось, что она похожа на сиамскую кошку.

— От Иверцева? — снова мяукнула она.

— Черт возьми! — крикнул я. — От Иверцева, не от Иверцева — какая разница? В чем дело, в конце концов?

— Подонок! — взвыла она. — Вонючий эстет! Вон отсюда!

— О'кей, но вы не даете мне пройти, — сказал я, стараясь проскользнуть мимо нее.

— Проходи, проходи, ублюдок, — тихо выла она, двигаясь вокруг меня по кругу.

Пятясь, я отступал через первую комнату в прихожую. Она, казалось, была готова вцепиться мне в лицо.

— Шпион поганый, — сказала она, — гнусный стукач.

Не отворачиваясь от нее, я осторожно снял с двери цепочку. Только оказавшись на площадке, я вздохнул. Но это было не все. Дверь снова распахнулась и женщина, провиснув в дверях, завопила на всю лестницу:

— Чтоб духу твоего здесь не было, мерзкий шпион! Вон отсюда, и завтра же я обращусь к прокурору.

Почему не сегодня?

— То-то он околачивался здесь последнее время, то-то он ходил кругами, стервятник, — низким голосом выла она.

Перегнувшись через перила, она изрыгала в пролет лестницы громоздкие проклятья, но уже начала повторяться: я снова был «паршивым», «мерзким», «гнусным» и «вонючим», а еще я был «стукачом», «шпионом», «провокатором» и «эстетом». В тот момент, когда я был «эстетом», какой-то седовласый модник, поднимавшийся по лестнице с двумя бутылками вина все-таки успел отскочить, потому что я, как сорвавшееся колесо, катился вниз, и, прижавшись к стене, с ужасом посмотрел на меня, и когда я, оказавшись внизу, оглянулся, то увидел, что он все еще смотрит мне вслед. Вид у него был довольно странный, но интересно, какой у меня. И только когда у меня за спиной хлопнула парадная дверь, я остановился.

— Хватит с меня художников на сегодня, — сказал я, стоя на ступеньке этого негостеприимного дома.

Я закурил и отправился на пустырь к пивному ларьку.

30

Далекий супермен стволом револьвера сдвигал на затылок мягкую шляпу в стиле тридцатых годов. Красный вагон трамвая заслонил его. Я дождался, пока трамвай отойдет и, медленно отпивая пиво, снова стал смотреть на него. Супермен с улыбкой Прокофьева почему-то напомнил мне время, когда я работал на киностудии, но это был иностранный супермен. Загорелый и элегантный с твердым подбородком, он револьвером приподнимал светлую шляпу и улыбался своей жестковатой улыбкой.

«Интересно, смог бы я сниматься в кино? — подумал я. — Все и так, как в кино, — подумал я. — Еще сниматься...»

Я допил свое пиво, и в горле сразу же опять пересохло. Поставив кружку на полочку перед окошком, я направился через пустырь к переходу.

Лобовое стекло санитарной машины так неожиданно надвинулось на меня, что я едва успел прыгнуть вперед.

— Ты что, ослеп? — заорала оттуда рожа убийцы в белой шапочке.

Машина рванула и свернула в ту улицу, где я только что был. Я погрозил ей вслед кулаком. Я перешел два ряда трамвайных путей, обогнул детектива и пошел через сквер к кинотеатру. Мне больше было нечего делать.

Полтора часа я просидел в кино, где иностранный супермен прыгал и катался по полу между столами в ночных притонах, на бешеной скорости разворачивался, влетая в переулки на покореженном автомобиле, и, не переставая улыбаться, стрелял, стрелял по зрителям из своего револьвера, но падали гангстеры на экране. В конце фильма он победил.

— Все как в жизни, — со вздохом сказал я, выходя из кинотеатра. — Так же красиво.

Я зашел в бар, немного дальше в парке, взял коньяку, маленькую порцию в большом бокале, и, отойдя остановился у высокого столика, у которого уже стояла какая-то пара. Я не хотел им мешать, но это было единственное свободное место. Я извинился. Я отпил глоток и поставил бокал. Впереди, за головами стоявшей передо мной пары и еще одной дальше, была открытая дверь. Там, на зеленом, залитом солнцем газоне что-то происходило. Я чувствовал себя проигравшим.

— Она вышла за него замуж, — прозвучало в унисон моему настроению. — Вышла замуж за этого шведа.