Людмила - [12]

Два часа назад мне чисто случайно удалось взять его уже было потерянный след. Я упустил его в переулке и, выйдя на площадь, нигде не обнаружил. Не знаю, каким чувством я определил его присутствие в толпе, может быть, просто не успел осознать какое-то отмеченное только глазами его движение, но, подчиняясь рефлексу, бросился пробиваться в толпе к заднему вагону трамвая, чтобы на следующей остановке перейти в первый. Там уже невозможно было протиснуться вперед, но я, прижатый к окошку у задней двери, мог наблюдать и через три остановки увидел его, спрыгнувшим с передней подножки. Резко отмахнув рукой с ярко-желтым конвертом, он вырвался из толпы и направился в обратную сторону, так что, когда я вышел из вагона, он оказался довольно далеко, и мне пришлось почти бежать за ним, пока я не смог быть уверен, что теперь не упущу его. Мне хотелось получше его разглядеть, и я старался держаться ближе насколько возможно следуя за ним, но не забегать же вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. Мне оставалось только идти за ним, пока он куда-нибудь не свернет или станет переходить на другую сторону улицы, тогда я мог бы увидеть его хотя бы в профиль, а пока я был вынужден идти, сохраняя дистанцию, чтобы успеть скрыться за кем-нибудь из прохожих, если он обернется — их было для этого достаточно. Свой конверт, вероятно от каких-то колготок или чулок, он по-прежнему нес в руке, и его, наверное, можно было бы сложить пополам и спрятать в карман, но ему, вероятно, не хотелось мять то, что в нем находилось. Это было что-то плоское, может быть действительно колготки или чулки, а может быть, какие-то бумаги. Там было написано латинскими буквами «Secret» и то же самое по-русски — мне пришлось приблизиться к нему на пять-шесть шагов, чтобы это прочесть, но тут же мне пришлось свернуть в сторону, так как он внезапно остановился у перехода. Больше я не приближался к нему меньше, чем на пятнадцать-двадцать шагов. Ничего страшного, но зачем лезть на глаза?

Не доходя до следующего угла, он остановился на трамвайной остановке, чтобы ехать в другую сторону. Не обязательно в обратную — это зависело от того, на каком трамвае он собирался ехать, но если в обратную, то было бы неприятно — это означало бы, что он заметил слежку и теперь пытается избавиться от меня. Я тоже остановился у трамвайной остановки, но у противоположной, через улицу и немного наискосок. От жары все попрятались, только двое загорелых длинноволосых парней топтались невдалеке. Для того, чтобы не стоять отдельно и не привлекать внимания, я попросил у них спички и, прикуривая от невидимого пламени, еще раз посмотрел на ту сторону улицы. Там, шагах в пятнадцати от незнакомца, была подворотня, и я рассчитывал скрыться в ней, чтобы не оказаться с ним один на один, если он пропустит первый трамвай. Пока я стоял в двух шагах от волосатых тинэйджеров, слушая их дурацкий разговор и исподволь наблюдая за незнакомцем.

— Везде порно пробило, а нам — отсос, — обиженно сказал один из юнцов.

— Не говори, — отозвался второй. — У Вовки-водяного в вытрезвителе три журнала отобрали и еще грозились на работу сообщить, а сами что, сожгут?

— Га-га-га-га! — оба заржали.

На той стороне остановился трамвай, и я быстро перебежал на ту сторону. Незнакомца уже не было на тротуаре, и я вслед за каким-то мальчишкой вскочил на подножку заднего вагона.

Плавно двинулись с места за окнами дома, и на поворотах то влево, то вправо проплывал русый затылок человека, за которым я следил, и мне показалось, что когда-то я уже видел этот русый затылок, и как будто не раз, и знакомой мне показалась его манера стоять, но тут же я подумал, что ведь сотни раз встречаешь на улицах этого города одних и тех же людей, и бывает, чья-нибудь внешность или походка привлечет твое внимание, а на следующий день встретишь и не узнаешь этого человека, вернее, узнаешь, но долго не можешь вспомнить, где ты мог его видеть. Бывает и так, что поздороваешься на улице с кем-нибудь, кто показался тебе знакомым — поздороваешься, а он тебе не ответит. А все потому, что ты слишком много смотришь по сторонам, и от этого в памяти оседает множество лишних, совершенно ненужных лиц: они постоянно присутствуют, мелькают в мозгу, кишмя кишат, сливаются в одну липкую массу, и когда пытаешься выделить в памяти кого-нибудь из толпы, тогда ужасаешься злостной бесформенности и неуловимости влияния и только при повторных встречах иногда припоминаешь образ так, как припоминаешь, услышав снова, уже когда-то слышанную мелодию, припомнишь и сразу опять забываешь, хотя каждый раз кажется, что теперь-то уж не забудешь. Нет, даже не так: не вспоминаешь, а как будто каждый раз слышишь ее заново, так что даже кажется, будто сам ее сочинил. Так и с людьми: встречаешь его и думаешь, что ты с ним знаком или хотя бы где-то видел, а на самом деле только что сочинил его где-то в прошлом, которое пытаешься вспомнить.

Вот так же внезапно встала слева по ходу трамвая классическая, но незнакомая, а может быть, и знакомая, небольшая стройная церковь. Кажется, видел ее или видел на фотокарточке или в какой-нибудь книжке, а может быть, и не видел, а видел похожую на нее, но эта церковь мне тоже что-то напомнила: там была теперь какая-то шарашка, и поэтому на ней не было креста.