Люди желтых плащей - [52]

   Ошарашено таращимся на грузовик, не зная, что предпринять.

   Потом я замечаю движение со стороны кабины. Кивком указываю на него Михасю. Обходим КАМАЗ с правого бока... и наши челюсти почти одновременно отъезжают вниз.

   Из сплющенной кабины выбирается наружу через боковое окно человек.

   20:32

   Это водитель. Угадывается по возрасту -- солдат слишком молодой, чтобы быть кем-то другим. К тому же, у него отсутствует половина лица. Нижняя челюсть и часть носа проломлены внутрь и почти срезаны рулевым колесом, в которое он впечатался при столкновении со стеной. Зеленая форма побурела от крови, левая нога изогнута под неестественным углом. И, тем не менее, он продолжает идти...

   20:33

   Он инфицирован. Но как такое возможно? Если он был заражен до аварии, то как вел машину? А если авария явилась следствием его заражения, то он просто не мог перевоплотиться на ходу. Для этого требуется время... Или нет?

   "Прокаженный", подволакивая ногу и утробно урча, двигается в нашу сторону. Михась вскидывает дробовик, прицеливается твари точно в голову.

   -- Стреляй, -- говорю ему. -- Убей его, Михась! Убей!

   -- Ща-а-ас, -- Михась прищуривает один глаз. -- Пусть чуть поближе подойдет.

   -- НЕТ! -- раздается третий голос.

   Кричали из кабины.

   Четвертый голос принадлежит дулу Мишиного дробовика.

   Заряд дроби разворачивает солдату оставшуюся часть лица, и бесчувственное тело оседает на землю.

   20:35

   Из кабины продолжают кричать, и мы, забыв о всякой предосторожности, бежим туда. Проем ветрового окна намертво слипся со стеной, и единственный путь внутрь лежит через окно двери, из которой наружу выбрался "прокаженный".

   Михась запрыгивает на колесо, подтягивается и взбирается на дверь, заглядывает в кабину. Я еще слишком слаб для таких трюков, от запаха гари и переполняющего кровь адреналина голова заходится в новом приступе боли.

   -- Что там? -- спрашиваю его.

   Крики превращаются в стоны.

   Лицо Михася показывается над колесом:

   -- Там еще один. Его зажало.

   -- Помоги мне залезть.

   Михась подает руку. Я закидываю дробовик на спину и вскарабкиваюсь наверх. В голове гремит фейерверк, перед глазами мелькают синие мушки, меня снова начинает мутить.

   Наклоняюсь над окном и заглядываю в салон машины.

   На пассажирском сиденье еще один военный, на сей раз в возрасте и звании. Приглядываюсь к погонам -- генерал-майор. Крупное породистое лицо перекошено от боли, в посеребренных сединой висках алеет кровь.

   Нижняя часть туловища исчезла в складках искореженного металла, и я понимаю, что ему уже ничем не помочь. Он до сих пор жив лишь потому, что все вены и артерии в его тазу сжаты, как в тисках -- он просто не может истечь кровью.

   Мужчина поднимает к нам обреченное лицо:

   -- Вы убили его? Вы его застрелили?

   Миша утвердительно кивает головой.

   -- Нет... нет... -- выдыхает военный слабнущим голосом. -- Ему можно было помочь...

   -- Он переродился, -- отвечает Михась.

   -- Нет... нет... мальчишка... просто мальчишка...

   Он бредит, понимаю я. Это агония. Гуманнее всего было бы оборвать его мучения одним метким выстрелом, но ни я, ни Михась на это не отважимся.

   -- Возьмите... -- шепчет мужчина.

   Он вытягивает вперед руку, и я замечаю что-то серебристое, пристегнутое к его запястью наручниками.

   Это кейс. Небольшой алюминиевый чемоданчик с кодовым замком, похожий на небезызвестный "Zero Halliburton". Другой рукой мужчина шарит в кармане, достает ключ и размыкает наручники.

   -- Возьмите... передайте его генералу... генералу Борз...

   Договорить не дает приступ кровавого кашля. Беднягу сгибает пополам (в две четверти, еще две смешались в куче пластика и металла), и он исторгает из себя заполняющую легкие жидкость.

   Пламя приближается к кабине, я слышу его треск и ощущаю жар на коже. Времени мало...

   -- Возьми, -- говорю Михасю. -- Скорее.

   Тот ныряет по пояс в кабину и забирает чемоданчик из дрожащих рук мужчины.

   Несчастный перестает кашлять, утирает с подбородка кровавую слизь, и его измученное лицо вдруг расслабляется. Он откидывается на спинку сиденья и обессилено сползает к двери.

   -- Что в нем? -- спрашивает Михась, предчувствуя, что генералу осталось недолго.

   -- Доклад для Борзова... прототип ингибитора... пневматический инжектор... два.... два...

   Лицо Михася напрягается, на шее вздуваются вены:

   -- Что два? Чего два?

   -- Два... раза... в сутки... код... код...

   -- Какой код? Какой код?

   Глаза мужчины закатываются, все его тело (половина тела) как бы вытягивается в предсмертной судороге. Он издает долгий, влажный, клокочущий хрип и, наконец, затихает.

   Миша вытаскивает чемодан из кабины, кладет на дверь грузовика. Серебристый алюминиевый корпус поблескивает в свете пожара, отражающегося оранжевыми бликами на влажной стене здания. Глядим на чемодан во все глаза, как на сокровище, цены которому не знаем.

   На меня пыхает жаром, и я смотрю вниз. Пламя подобралось совсем близко, уже занялось днище грузовика, бензобак почти полностью охвачен огнем.

   -- Уходим, -- говорю Михасю. -- Ща бабахнет.

   Тот согласно кивает, засовывает чемоданчик подмышку и первым спрыгивает с кабины на землю.