Люди в погонах - [13]

— Здравствуйте, полковник. Прошу заходить! — И сам распахнул дверь.

Жогин задержал свой взгляд на комдиве, на его свободных и вместе с тем очень собранных движениях. И, вероятно, увлеченный ими, вдруг размашисто кивнул головой в знак благодарности за любезное приглашение. Но этот кивок показался ему таким непривычным и до того нескладным, что он сразу же пожалел о нем и даже поморщился от досады.

Кабинет генерала был просторным. На его голубоватых стенах, как и в прежнее время, висели портреты прославленных полководцев, задернутая желтой шторой военная карта. В одном углу стояли шкаф с литературой, вешалка для одежды, в другом — тяжелый сейф. Зато остальную мебель Павлов расставил по-своему. Раньше здесь много места занимал огромный стол под яркой лиловой скатертью. Все стулья, кроме командирского, размещались возле стен. Это позволяло Ликову во время совещаний расхаживать по кабинету и останавливаться то перед одним, то перед другим офицером. Теперь же огромный стол исчез. На его месте появились три не очень больших одинаковых стола, расположенные буквой «Т», и скатерти лежали на них не лиловые, а зеленые. Стулья тоже перекочевали от стен к столам. Кроме того, Павлов поставил на свой стол бронзовую фигурку солдата с автоматам. Эту фигурку, если верить штабным офицерам, комдив привез со старого места службы. И Жогин сразу предположил, что данная вещичка не иначе как приз, врученный генералу за особые стрелковые заслуги. Такая мысль мелькнула у него и сейчас, едва он оказался в кабинете. Но в это время комдив указал рукой на один из стульев и приветливо сказал:

— Садитесь, товарищ полковник. Вас, наверное, беспокоит назначение нового комбата?

— Очень беспокоит, — признался Жогин, довольный тем, что генерал сам начал этот разговор. — Уж очень легко решают кадровики судьбу офицеров. Хотя бы с нами посоветовались.

Павлов молчал, чуть приметно постукивая пальцами по зеленому сукну и сочувственно смотрел на полковника, который бодро продолжал:

— Я ведь Степшина, как себя, знаю, товарищ генерал. Вырастил, можно сказать, подготовил. И вот, изволь отстранять своего человека и принимать другого.

Комдив смотрел на взволнованного полковника и вспоминал телефонный разговор с командующим, происходивший несколько дней назад. Может быть, это очень плохо, что он, Павлов, не смог тогда защищать Степшина так же вот твердо, категорически, как это делал сейчас Жогин. А может, как раз и правильно: не следовало лезть в драку, не зная, кому отдать предпочтение — Степшину или Мельникову. Но как бы там ни было, в душе Павлов разделял огорчения командира полка, мысленно одобрял его настойчивость. Не нравилось ему только одно в высказываниях собеседника: какое-то странное и беззастенчивое деление офицеров на «своих» и «других». Что значит эта фраза: «...Изволь отстранять своего человека и принимать другого»? Комдив настороженно сузил глаза и после небольшой паузы сказал:

— Да, придется принимать. Вопрос уже решен.

— Я понимаю, товарищ генерал. Но ведь обидно, Степшин старается, надежду имеет и вдруг... К тому же неизвестно, что собой представляет этот Мельников.

— Что представляет? Скажу. Командовал батальоном, участник войны. Надо полагать, опытный товарищ. А что касается Степшина... То ведь у нас в дивизии не один батальон. Что-нибудь придумаем.

Последние слова генерала встревожили полковника. Разве за тем он ехал сюда, чтобы предлагать кому-то свои кадры? Нет, генерал не так понял его. И Жогин не замедлил сказать, что Степшина отдавать из полка он не намерен.

Павлов улыбнулся:

— Ну вот, на кадровиков обижаетесь, а сами не хотите, чтобы выдвигали человека.

— Как же не хочу! — Жогин чуть было не вскочил со стула. — Я всей душой, товарищ генерал, только...

— Все понятно, — остановил его комдив и опять улыбнулся краешками губ. — Собственнические тенденции проявляете, полковник. Но волноваться не следует. На ваши кадры никто пока не посягает. Возможно, разумно сделали, что воздержались с утверждением Степшина комбатом. Ведь он заочно учится в академии? Представляете нагрузку?

— Три месяца справлялся, — вставил Жогин.

Павлов шевельнул бровями:

— Я не говорю, что Степшин не справится. Мне трудно судить о человеке, которого еще слабо знаю. Но тяжесть, тяжесть-то какая... Пусть закончит академию.

Жогин хотел еще что-то сказать, но, встретив прямой взгляд комдива, удержался, только произнес устало:

— Очень жаль...

Больше они к этому разговору не возвращались. Павлов стал расспрашивать полковника о состоянии учебы в подразделениях, о подготовке техники и вооружения к зиме. Советовал, на что в первую очередь обратить внимание. Жогин записывал все в маленький желтый блокнот, подчеркивая, что следовало устранить или поправить немедленно при возвращении в городок.

В конце беседы генерал достал из ящика стола военный журнал и, перелистывая новенькие страницы, спросил:

— Десятый номер получили?

Полковник ответил не сразу. Получить-то он получил, только за делами не успел еще просмотреть. Сказать об этом комдиву было неудобно, и Жогин ответил вопросам:

— А что там, товарищ генерал?