Люди в бою - [96]
Много ли иностранных солдат вы захватили в плен на этом участке? Ни одного! И все-таки ваши газеты без устали брешут о какой-то интервенции. Вся ваша пропаганда — чистый вымысел!
Верно, мы не брали в плен иностранных солдат — их пока не пускали в дело.
Все тихо, но вот тишина разлетается вдребезги — это под нами занимает складки и расселины гор знаменитая 43-я дивизия, та самая, что когда-то попала в окружение в Пиренеях и с боями прорвалась через границу во Францию. До нас доходят слухи, что, может быть, мы поведем атаку сообща, всеми силами, с тем чтобы наконец отрезать фашистов и замкнуть кольцо вокруг Гандесы. Нам приказано сдать на склад все излишки снаряжения, кирки и лопаты, сниматься с лагеря и помнить, что «батальон по-прежнему в резерве и должен быть готов по первому слову идти в бой». Что-то нам принесут эти двадцать четыре часа? От напряженного ожидания сосет под ложечкой, руки дрожат, улыбка получается вымученной…
Но наступают сумерки, и мы спускаемся со Сьерра-Пандольс — на двенадцатые сутки после того, как поднялись сюда, — и спускаемся не в пример резвее, чем поднимались. Навстречу по узким горным тропам проходят солдаты 43-й, почти все куда опытнее нас, плотные, крепко сбитые, большей частью в комбинезонах и пилотках; закаленные, стойкие бойцы, рабочий класс — это они, и такие, как они, образуют костяк Республиканской армии Испании. В темноте они криками приветствуют нас, мы — их; весело, шумно, мы выходим на дорогу, вьющуюся вниз по краю ущелья, откуда все так же несет трупным смрадом; проходим обратно через Пинель (там не осталось ни одного целого дома) и, сойдя с шоссе, чтобы сократить себе путь, топаем восемь километров до Эбро, где располагаемся на ночлег. По слухам, завтра вечером мы двинемся дальше, возможно на тот берег; ночью подходят те, кто был в первые дни наступления легко ранен, а назавтра, когда я нежусь в тени оливковых деревьев, растянувшись на ворохе соломы, оставленной здесь после сбора колосьев, мне приходит распоряжение явиться в комиссариат бригады и заступить на должность фронтового корреспондента нашей газеты «Доброволец свободы». Тут я вспоминаю, что сегодня — двадцать восьмое августа, день рождения моего старшего сына. И, как человек сентиментальный, решаю, что это будет ему неплохой подарок.
Такая работенка иссушит мозги кому хочешь, даже газетчику поопытнее меня. Фронтовой корреспондент издания, печатающегося за сто километров от тебя, — ни четких сроков подачи материалов, ни макета, ни корректуры, ни налаженной связи с Джоном Тайсой, который выпускает газету, сидя в Барселоне; отправляешь материал по почте и молишь бога, чтобы он дошел, а нет, так жди оказии, когда кому-нибудь понадобится ехать в город. Бригаде газета не подчиняется. Ты и собираешь материал, и пишешь статьи, и редактируешь их, и ставишь в набор — все в одиночку. Солдатам «Доброволец» уже приелся, печатает чересчур много «трухи», и все давным-давно известно: опять «как выиграть войну», да «необходимо поднять боевой дух», да «наша славная авиация», да «наша славная XV бригада»; наши традиции, козни фашистских держав… А ребятам хочется читать о самих себе, о своих подвигах, хочется занимательных историй про батальонного балагура Клейна по прозвищу «Немолчун» (обладающего в придачу еще и луженым желудком); про тот случай, когда капитан Годдар силой своего красноречия заставил сдаться роту фашистов; про капитана Вулфа, которому приказом присвоили звание майора — так он отличился во время наступления; про смешные происшествия и удивительные истории, какие происходят тут сплошь да рядом; и кто на что жалуется, и кто как сострил, какую отмочил шутку; и про парней, которые воюют по-настоящему. Им-то и следовало бы писать для газеты, но они либо на передовой, в боях, либо на отдыхе, в резерве, и нет у них времени на то, нет охоты да и таланта.
Я пробую завести надежного корреспондента в каждом из батальонов бригады — у линкольновцев, Мак-Папов, англичан, в 24-м, и четверо действительно обещают собирать для меня материалы, но ни один не выполняет обещание, кроме Роналда, брата Ральфа Бейтса; этот вручает мне заметку об англичанах, но ее не удается напечатать. Если самому ходить по подразделениям и «брать интервью» у прославленных командиров, тебя либо встречают словами: «А-а, вот и старый знакомый пожаловал» — и обращают все в балаган, либо отмалчиваются, будто язык проглотили, и не поддаются ни на какие уговоры. Приходится добывать материалы об интересных людях из вторых рук, и сведения твои чаще всего неточны, за что эти же интересные люди тебя потом и кроют. Или, бывает, пошлешь материал в Барселону, а покуда его там получат, проходит столько времени, что все новости устарели и попадают в корзину, а вместо них появляется воодушевляющая статья, сочиненная комиссаром Галло. У меня голова идет кругом, а ребята говорят, что такую тягомотину, которую печатает «Доброволец», читать не станешь.
Вообще, комиссариат бригады являет собой достаточно своеобразную картину. Возглавляет его Шандор Ворош, американец венгерского происхождения, с таким акцентом, что без топора не продерешься, и таким самомнением, что не сокрушить даже кувалдой, а вокруг него подобралась довольно пестрая испано-интернационалистская компания. Дейв Гордон, с полоской усиков, которые он поминутно пощипывает, выпускает ежедневный бюллетень под названием «Наша борьба» — агитационный по преимуществу; Билл Гриффит, с валийским акцентом почище, чем венгерский у Шандора, ведает личным составом двух батальонов; Эрнст Лессер (англичанин, как это ни странно при таком имени и такой фамилии) поставляет «информацию» секретного характера, подготовляя сводку о военных действиях за день, о положении внутри подразделений, их численном составе, настроениях. Есть тут веселый молодой испанец, уполномоченный по спорту, который не делает ни черта, а впрочем, доставил как-то из Барселоны партию ядовито-оранжевых футбольных трусов; есть толстяк секретарь, испанец, который не расстается с пистолетом, хотя пистолет не стреляет; имеется эксперт по культуре и статистике, тоже испанец (более мрачной личности я не встречал, но и более светлой — тоже). И наконец, некто Санчес, который ведает прессой и пропагандой, — трус, каких свет не видывал. Ребята не очень-то ладят между собой — я (поначалу) был просто потрясен, обнаружив, что здесь, где, казалось бы, должен быть наивысший в бригаде политический уровень, он как раз ниже всего. Испанцы, хотя и держатся заодно, вечно вздорят друг с другом; интернационалисты на них поглядывают немного свысока, а между собой либо запанибрата, либо вообще никак. Что бы ни сказал Ворош, его никто не слушает, кроме самого Вороша. Гордон хранит таинственное молчание, как бы подчеркивая свою сугубую осведомленность по части секретной информации, недоступной другим. Физиономию Гриффита не покидает выражение вежливой озадаченности; Лессер на всех огрызается, хотя на самом деле он редкий симпатяга; Санчес туг на ухо, скряга, эгоист и склочник; толстяк секретарь только и знает, что хихикает. Короче, сумасшедший дом, да и только, а потому я держусь особняком, вышагиваю километры от одного батальона до другого, по дороге от Аскота и до Корберы, в стороне от которой бойцы расположились на отдых; завтракаю у линкольновцев, чай пью у англичан, ужинаю у Мак-Папов и возвращаюсь с пустыми руками, не собрав никаких новостей. Да их и нет.
Вторая книга — «И снова Испания» — рассказывает о поездках автора по местам былых боев в конце шестидесятых и в семидесятых годах.
Автор романа, писатель-коммунист Альва Бесси, — ветеран батальона имени Линкольна, сражавшегося против фашистов в Испании. За прогрессивные взгляды он подвергся преследованиям со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и был брошен в тюрьму. Судьба главного героя романа, коммуниста Бена Блау, во многом напоминает судьбу автора книги. Роман разоблачает систему маккартизма, процветающую в современной Америке, вскрывает методы шантажа и запугивания честных людей, к которым прибегают правящие круги США в борьбе против прогрессивных сил. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.