Люди среди людей - [18]

Езда по оврингам - лишь одно из многих испытаний, что подстерегают путешественника на Памире. Когда вдоль границы отряд спустился до Хорога, а оттуда двинулся по речным долинам Гунта и Шахдары, настала пора познакомиться с гупсарами. Гупсары - не бог весть какое сложное сооружение, но без них немыслимо путешествие в крае, богатом стремительными реками и одновременно начисто лишенном мостов. Для переправы из десятка козлиных шкур таджики мастерят своеобразный понтон. Надутые воздухом кожаные мехи веревками привязывают к раме из четырех шестов. Пассажира тоже привязывают к плоту. Позади на таком же гупсаре плывет перевозчик, который направляет плот к противоположному берегу и одновременно поддувает мехи-понтоны. «Переправляющийся при этом путешественник обыкновенно лежит ни жив ни мертв», - вспоминал впоследствии Николай Иванович, которому несколько раз пришлось испытать «удовольствие» подобных переправ.

Восемнадцать дней шел отряд от Коканда до Хорога. Несколько раз пришлось заменять лошадей, дважды сменились проводники. Не раз и не два за это время седой Памир давал пришельцу уроки на будущее. Один из уроков оказался особенно жестоким. В занесенных сугробами долинах на высоте трех - трех с половиной тысяч метров над уровнем океана бешеные горные реки текут как бы в футляре из льда и снега. Местами поток прорывает ледяную трубу и снова ныряет под белое покрывало. Нет ничего опаснее, как провалиться в такую реку: жертву немедленно утаскивает под лед. На очередной переправе такой жертвой оказалась лошадь, которая несла вьюки с книгами, растительными коллекциями, дневниками, записями. Несколько часов Вавилов вместе с проводниками тщетно искал по берегам потока хотя бы малую часть унесенных богатств. Поиски продолжил на второй день отряд бека Гарма, но ни вьюка, ни несчастной лошади обнаружить так и не удалось. Памир поглотил очередную жертву, не оставив никакого следа. Начальнику отряда пришлось завести новый дневник и, напрягая память, восстанавливать подробности о пройденной дороге, о собранных и трагически утерянных образцах культурных растений.

Впрочем, Памир встречал путешественника не только опасностями и угрозами. Занятно было побывать на празднике у ру-шанского бека, где гостей угощали галисой. Галису - кушанье из рубленой говядины - готовят только раз в год, во время праздника, на котором бек одаривает чиновников и волостных старшин цветными халатами. Надо ли удивляться, что хан Кильды очень торопился в Рушан. Вместо обычных сорока - пятидесяти верст подгоняемый нетерпеливым мирзой-баши отряд проделал за день девяносто, но на угощение к беку все-таки поспел. Хан Кильды занял за столом почетное место и, конечно, получил свой халат. А Вавилов запечатлел на фотопленку этот пир, так что мы до сих пор можем видеть, с каким выражением удовольствия на лицах чиновники взирают на блюда с горячей галисой.

Запомнилась и другая встреча. Таджик Абдулл Назаров, староста из селения Шугнан, поразил московского агронома своими селекционными опытами. На его полях Николай Иванович нашел несколько сортов пшеницы, и каждый сорт Назаров мог точно охарактеризовать: этот дает хорошую муку, тот - много зерна. Через свою жену, афганку, таджик-селекционер добыл из-под Кабула скороспелую пшеницу, поспевающую на добрых три недели раньше остальных памирских пшениц. Семена скороспелки «джиндам-джальдак» благодаря усилиям крестьянина-опытника разошлись по всему Памиру.

И все-таки самые волнующие встречи произошли не в кишлаках и не в бекских покоях. Неподалеку от Хорога, на высоте двух с половиной тысяч метров, на глаза ученому попалась находка, которая любого ботаника привела бы в восторг. На маленьком крестьянском поле колосилась гигантская, в полтора метра высотой, рожь с толстым стеблем и на редкость крупным зерном. Рожь-гигант, лишенная лигулы - особого язычка при основании листьев, - не описанная ни в одном ботаническом атласе мира, была несомненно уроженкой этих мест. «Ради нее одной стоило побывать на Памире», - восторженно записал ученый.

Через несколько дней, бродя по долинам рек Гунт и Шахдара, Николай Иванович мог снова убедиться, насколько верным был намеченный вместе с Букиничем маршрут. В долинах на-мирских рек удалось разыскать целое царство неизвестных науке пшениц с прекрасным белым зерном, и среди них - опять-таки редкие виды, лишенные лигулы. И снова в походном дневнике возникли взволнованные строки: «Нет никаких сомнений в том, что таких пшениц еще не видал и не знает ботаник».

У искателей всех мастей, будь то ботаники, археологи или филателисты, интересная находка всегда вызывает взрыв энтузиазма. Но на этот раз радость ученого имела куда более глубокий смысл. Вавилов не просто отыскал несколько прежде неведомых специалистам культурных растений. Подобно палеонтологу, который по одной обнаруженной кости уверенно конструирует скелет давно вымершего животного, он сумел сделать из своей ботанической добычи далеко идущие исторические выводы. Этот итог обнаружился не сразу. Собранные на Памире рожь, пшеницы, бобовые были высеяны в средней полосе России, их сравнили с культурами иных стран и континентов, и только тогда выплыл на поверхность окончательный результат поиска. Нет, Памир не первичная родина пшениц и других растений - кормильцев человека. Земледелец попал в эти высокогорные районы давно, очень давно, тысячелетия назад. Но пришел с уже готовыми сортами и видами. Здесь, в горах, борясь за каждый клочок пригодной для посева земли, он одновременно изменял и привезенные с собой растения. В изолированных, оторванных от всего мира горных долинах веками шло формообразование культурных растений с новыми свойствами. В обстановке обилия света, тепла и воды, в условиях изоляции природа вместе с земледельцем выработала из когда-то доставленных сюда скромных растений урожайные, скороспелые формы, легко переносящие ночные холода, не знающие большинства болезней.