Люди с оружием - [30]

— Нахимовец Похитайло, выйти из строя! — приказал капитан-лейтенант.

Боря, стараясь избежать взгляда командира, вышел из строя. «Ну, — мелькнула мысль у него, — наказание!» Он весь съежился, прижал руки к бедрам и замер.

Но командир словно забыл о нем и, шагнув вперед, оставил нахимовца за своей спиной.

— Товарищи матросы, старшины и офицеры, — торжественно произнес командир, — благодарю вас за отличное выполнение боевого задания.

Ряды моряков дрогнули. От трапа до кормового клюза точно пробежал легкий шорох, и вдруг воздух сотрясло многоголосое:

— Служим!.. Советскому!.. Союзу!..

Только Борис Похитайло молчал. Он стоял отдельно от строя моряков и, опустив голову, смотрел под ноги. Блеск стальной палубы корабля вызывал болезненную резь в глазах нахимовца. Две крупные слезинки скользнули по щекам и шлепнулись на носки ботинок.

Два матроса

Телефонный коммутатор все гудел и гудел. Беспрерывно открывались клапаны бленкеров. Маленькие, смуглые открытые до плеч руки девушки быстро, но изящно и плавно бегали, как по клавишам рояля, по панели и рабочему столу коммутатора. Телефонистка звонко кричала в раструб микрофона:

— Второй! 0-45? Занято. Алло! Говорю — занято. Не отрывайте от работы, товарищ. Ах, это Владик? Минуточку. Говорите? Кончили? Владик, вызываю 0-45. Спасибо, Владик. А какая картина? «Бродяга?» Очень хорошо, обязательно буду. 0-45 отвечает. Соединяю. Алло! Второй. Вызываю…

Маше Челкинцевой очень нравилась работа телефонистки на узле связи военно-морского гарнизона. Работа ответственная, засекречена — не каждому доверят такой пост. К тому же здесь так хорошо относились к ней! «Маша, Машенька, Машута», — доносилось по проводам со всех концов гарнизона. Всем она нравилась. Никому не отдавая предпочтения, Маша со всеми поддерживала добрые отношения. Правда, с офицерами она была строга, не допускала фамильярности, руководствуясь правилом: с начальством нужно быть осторожней. Но с матросами Маша была проста и даже разрешала не слишком длинные неслужебные разговоры. Если ее приглашали в кино, парк или театр, она не отказывалась, но ввиду того, что приглашений было много, ей приходилось прибегать к маленькой хитрости. Все кинокартины и спектакли Маша делила на две категории: интересные и неинтересные. Только на «интересные» она и соглашалась идти. Ходила Маша и на танцы, чаще всего с Владимиром Ямпольским — Владиком — одним из элегантнейших матросов части.

Маше Челкинцевой было двадцать лет. Маленькая, подвижная, она была очень привлекательной, «милой», как любил говорить Ямпольский. На работу Маша являлась всегда с букетом синих и голубых цветов, подобранных, должно быть, под цвет моря. Получить цветочек из этого букета никому, кроме Ямпольского, не удавалось.

Матрос Ямпольский настойчивее и, кажется, успешнее других добивался дружбы Маши. Электрик-связист по специальности, он служил уже третий год и считал себя «старичком» во флоте. Был он высок ростом, строен. Лицо его украшали змейка черных усиков и узкие клинушки бакенбардов. Ходил Ямпольский плавно, чуть переваливаясь, подражая походке старых «морских волчков».

Первейшим качеством настоящего матроса Ямпольский считал умение лихо «оторвать» чечетку, сыграть на гитаре «сердцещипательное» танго, с шиком одеться «по-флотски», то есть удлинить концы ленточки и перешить бескозырку, сделав, как говорил он, из «гнезда» — «блин».

Службу, правда, нес сносно, особенно после основательной критики товарищей на одном из комсомольских собраний. Критику Ямпольский тогда признал, но в душе глубоко обиделся, замкнулся и решил доказать, что он и по службе не хуже других, а, может быть, даже и лучше.

Проворнее всех вскакивал он с койки по сигналу «подъем», первым становился в строй, безукоризненно приветствовал старших по званию, строго по уставу отвечал на все приказания…

«Ясно. Есть. Виноват. Исправлюсь», — были его любимые слова.

При этом Ямпольский старался как можно чаще попадаться на глаза своему старшине, вытягивался перед ним «по струнке», всем своим видом как бы говоря: «Видите. какой я дисциплинированный, исполнительный. Поищите таких». Но старшина не одобрял такого усердия Ямпольского.

— Вы, товарищ Ямпольский, естественнее будьте, естественнее. Не играйте роль — это трудно и не нужно для службы, — говорил иногда старшина, и Ямпольский обиженно пожимал плечами. «Ладно, — думал он, — не оценили меня… Зато Маша оценит».

Maшa ему очень нравилась. Втайне он надеялся, что эта милая девушка, может быть, когда-нибудь станет его женой. «Мария Ямпольская! Черт возьми, это для нее подходит!» — самодовольно думал Владимир, настойчиво ухаживая за девушкой. Маша не отвергала его ухаживаний, и они частенько в дни увольнений проводили время вместе. Ямпольский ей тоже нравился.

В конце концов Маша увлеклась Ямпольским и теперь уже редко, и то лишь в будничные дни, соглашалась пойти с кем-нибудь другим в театр или в кино. Но матросы по-прежнему выказывали ей знаки нежного внимания. Только один матрос никогда не заговаривал с Машей — Тихон Строгов. Он чаще других бывал на телефонной станции, копался в аппаратуре, что-то мастерил, тихо переговариваясь с дежурным, но больше молчал. Маша не обращала внимания на Строгова.