Люди переменились - [95]
Вагрила поняла, что ее собираются вывести. Губы ее дрогнули, и она поспешила уйти. С болью в сердце она старалась сдержать слезы.
В министерстве Буцев получил приказ интернировать семьи партизан. До отхода поезда оставалось несколько часов и Буцев бесцельно бродил по софийским улицам.
Полицейские перекрыли движение перед Университетом. Вскоре показалась довольно большая группа людей. Впереди шел Богдан Филов[15], мельком поглядывая на толпившихся на тротуаре прохожих.
Буцев остановился, разглядывая пеструю группу штатских в котелках и военных в парадной форме, шагавших по улице.
— Буцев! — неожиданно окликнули его. Буцев сошел с тротуара, дружески пожал протянутую руку и пошел рядом с приятелем, отвечая на его вопросы.
— Если ты не занят, пойдем с нами, посмотришь выставку в Академии Художеств.
Буцев взглянул на часы и, без особенной охоты, согласился. Высокопоставленных посетителей встретил сам художник.
Глядя на картины, развешанные на стенах, Буцев невольно проникся мыслью, что художник — невзрачный человечек, — тщится, посредством своих картин, поставить себя выше этих важных посетителей. И ему стало как-то не по себе. Он подошел к людям, разговаривающим с художником.
— Как вы работаете? — спросил кто-то.
Художник поднял голову и Буцев увидел его глаза. Мягкий и теплый взгляд излучал какое-то сияние, отразившееся и в его картинах.
— Когда я принимаюсь писать, — заговорил художник, — я прежде всего стараюсь отрешиться от действительности… и, когда то, что я хочу выразить, всецело овладевает мной, тогда я беру палитру, и краски словно сами ложатся на холст…
Буцев закусил губу.
«Его картины потому и производят такое впечатление, что он вкладывает в них частицу самого себя, обращаясь с ними к будущему. А я связан только с настоящим, преходящим», — подумал он, неизвестно почему. И это сопоставление еще больше расстроило его. Попрощался с приятелем и быстро вышел из зала. Впервые за столько лет он ощутил потребность сделать что-то важное, необычное…
Утро ворвалось во двор. Ветер стих.
— Будет дождь, — промолвила Тотка невольно взглянув на затянутое пеленой облаков небо. Она сняла со стены ковшик. Свинья захрюкала, и сорока, клюющая что-то у ней на спине, неохотно вспорхнула и уселась на ветке шелковицы.
— Постой, молодуха, простынешь еще, — остановила ее старуха и взяла у нее из рук ковш. Свинья спугнула кур и, хрюкая, уткнулась в корыто. Тотка села на кровать и принялась шить занавеску на окно.
Калитка отворилась, и во двор вошел Иван Венков. Он оглядел двор и неторопливо подошел к Бочварихе.
— Здравствуй.
— Добро пожаловать. — Старуха положила ковш и вытерла руки передником.
Иван Венков молча глядел на кур, суетящихся вокруг корыта.
— Заходи, — пригласила его старуха.
Потопав сапогами, сбивая с них налипший снег, полицейский вошел в кухню. И не дожидаясь приглашения, сел на табуретку у очага.
Тотка повернула ребенка лицом к себе, не хотела, чтобы на него смотрели чужие люди, как бы не сглазили.
— Не бойся, — шепнула ей старуха и пошла подбросить дровишек в очаг.
Огонь разгорался. Иван Венков протянул к нему руки, как будто хотел вобрать в себя все его тепло. Старуха поглядывала на полицейского: «Ежели не с добром пришел, говори сразу, не тяни, а то будто с петлей на шее ждешь…»
— Я давно служу, третий десяток пошел… Как ярмарка или в базарные дни, все я в карауле у Врана был…
Он внезапно умолк. «Теперешняя служба не то, что прежде. Все арестовывать, да обыскивать, на слезы глядеть, жалкие слова выслушивать. И самому жестокосердному человеку невмоготу становится… Приказал начальник доставить в участок родных партизан. А ежели у кого грудное дите? Как тут быть?»
— Сколько ему, ребенку-то? — спросил он у Тотки.
— Три месяца.
— Три месяца, — повторила за ней старуха с надеждой. Может, пройдет стороной то худое, ради чего он пришел.
«Сказано мне: всех! Чего тут думать? Исполняй, что приказали и все! Муж ее в лес ушел, завтра он может пулю в меня послать, останутся мои дети сиротами».
— В город пойдем. Собирайтесь! — сказал Иван Венков. Помолчал немного, будто убеждая себя в чем-то, и добавил: — Приказано доставить. Собирайтесь!
Тотка прижала ребенка к груди.
— Не трогал бы ты ее, — попросила Бочвариха. — Простынуть дите может.
— Нельзя! Приказано доставить! — повторил Иван Венков.
Поглядывая на суетящихся женщин, укладывавших в торбы еду и одёжку, он не торопил их, и даже сказал успокаивающе:
— С грудным ребенком, может, держать не будут, отпустят.
Тотка укутала ребенка и вышла первой, за ней Венков. Старуха заперла дверь на ключ и заторопилась следом.
Тотка крепко прижимала к себе ребенка, и это ощущение его близости придавало ей смелости, успокаивало ее.
Одну за другой приводили полицейские в участок партии задержанных родственников партизан. Отведенные им помещения были набиты битком. Люди сидели вдоль стен коридора. К вечеру и двор был полон. Часть задержанных устроилась под навесами пожарной команды, но вскоре их оттуда прогнали. Мужчины, женщины, дети сидели под открытым небом. Были среди них и больные. Одного старика принесли на носилках.
Ночь прошла. Наступил новый день.
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Сергей Сергеевич Прага родился в 1905 году в городе Ростове-на-Дону. Он участвовал в гражданской и Великой Отечественной войнах, служил в пограничных войсках. С. С. Прага член КПСС, в настоящее время — полковник запаса, награжденный орденами и медалями СССР. Печататься, как автор военных и приключенческих повестей и рассказов, С. С. Прага начал в 1952 году. Повести «План полпреда», «Граница проходит по Араксу», «Да, был…», «Слава не умирает», «Дело о четверти миллиона» и многие рассказы о смелых, мужественных и находчивых людях, с которыми приходилось встречаться их автору в разное время, печатались на страницах журналов («Уральский следопыт», «Советский войн», «Советская милиция») и газет («Ленинское знамя» — орган ЗакВО, «Молодежь Грузии», «Молодежь Азербайджана» и др.)
В годы Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Н. А. Антипенко был заместителем командующего фронтом по тылу. В своей книге он рассказывает о работе всех звеньев военного тыла в ряде выдающихся боевых операций, проведенных Красной Армией. Книга «На главном направлении» дважды — в 1967 и 1971 годах — выходила в Москве, в издательстве «Наука». В настоящее издание автор внес поправки и дополнения. Предисловие Маршала Советского Союза Г. К. Жукова написано ко второму изданию.
Роман алтайского писателя Николая Дворцова «Море бьется о скалы» посвящен узникам фашистского концлагеря в Норвегии, в котором находился и сам автор…
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.