Люди переменились - [71]
— До свидания, — кивнул Здравко.
— Теплые носки-то хоть есть? — ятачка посмотрела на ноги Гергана и сунула ему в руки пару. — Мужнины.
Снег скрипел под ногами, и шаги звонко отдавались в тишине улицы. Женщина подождала, когда они скроются из виду, и вернулась. На нее пахнуло приятным теплом кухни, и она снова подумала о парнишке, которого она обидела своим недоверием.
Мрак складками залег среди холмов. Впереди черной стеной тянулся лес. В небе мерцали звезды.
Герган шел ссутулясь, чувствуя себя виновным.
Здравко остановился и засвистел, подавая условный сигнал. Вспоров таинственную тишину леса, прозвучал ответный сигнал. Здравко и Герган быстро пересекли ложбину. Навстречу им вышел высокий партизан.
— Следов не оставили?
— Постарались.
— А, новенький, здравствуй! Я — Гената.
Герган переступал с ноги на ногу.
— Ну, ступай вперед, я тут хозяин, а ты вроде гостя, так что по протоколу. — И он пропустил Гергана вперед.
— Мы всех принимаем. И сотня человек разом придет — всем дела хватит. Так что и тебе достанется.
— Вот и хорошо! — улыбнулся Герган.
Гената опустил за собой крышку люка и зажег спичку.
— Новенький, — представил он Гергана.
Герган, улыбаясь, пожимал руки партизанам.
— Быстро гольфы-то продрал!
— Были новые, когда к вам пошел.
— Сразу видать, лазил через плетни. Пока не победим, все закоулками ходить будем. Прямые дороги нам заказаны, — говорил низенький полный партизан..
— Вот твое место. Ложись и набирайся сил; иными словами — спи! — сказал Гената.
Еще одна спичка вспыхнула во мраке землянки, и Герган быстро оглядел ее. Влажные стены, низкий потолок и грубо сколоченные дубовые нары. Герган лег на свое место, взволнованный мыслью, что он теперь партизан. Полежав некоторое время, Герган припомнил о том, с каким аппетитом Здравко ел хлеб с салом. Почувствовал, что очень проголодался, но попросить хлеба не решился.
— Не ворочайся, тепло разгоните! — прозвучал голос Генаты.
Герган лежал прижавшись к чьей-то теплой спине, с нетерпением дожидаясь утра.
Было уже совсем темно. Герган и Владо, притаившись за плетнем, выжидали пока пройдет запоздалый прохожий.
— Пошли! — прошептал Владо.
Герган встрепенулся, отгоняя воспоминания, которые нахлынули при виде родного дома. Два месяца он только снился ему. Припомнил, что командир приказал ему быть осторожным, и с какой-то распирающей грудь гордостью сжал рукоятки двух пистолетов, подобно гайдукам, о которых он читал в книгах. Оглядываясь, пошел через двор. Посмотрели бы сейчас родители, каким он стал. Обрадовались, гордились бы. Он выпрямился во весь рост.
— Тише! — шепнул Владо.
Герган пригнулся, но мысли его были все те же: ему хотелось, чтобы его видели, чтобы им гордились мать, отец. Этого он желал сейчас больше всего.
Подойдя к двери, он прислушался и медленно нажал ручку. «Никогда раньше не запирали», — подумал он и дрожащими от возбуждения пальцами забарабанил по стеклу окна.
— Кто там? — послышался дрожащий голос отца.
— Я.
— Кто ты?
— Герган!
— Нет его дома.
— Я — Герган. Пришел повидаться.
Дверь скрипнула и в открывшейся щели показалось радостно взволнованное лицо его отца.
Герган, улыбаясь шагнул к нему.
Отец, придерживая кальсоны, разглядывал сына.
— Это ты? — вышла одетая еще мать.
Герган протянул было руки, чтобы обнять ее, но она отпрянула от него.
В окно струился звездный свет, и Герган подошел к нему, чтобы его лучше видели. Мать сердита, но она всегда понимала его. Поймет и сейчас.
Вагрила присела на кровать.
— Ну, как, дошел до конца своего пути?
— Конец нашего пути — это победа народа, мама.
Вагрила помотала головой, как бы отмахиваясь от этих слов.
— Опозорил ты нас, опозорил на всю жизнь! Слава богу, хоть недолго жить-то осталось! Целый месяц в лавку не хожу, прячусь ото всех, как сова.
— Мама, не срами меня! — Герган поглядел на Владо и развел руками, как бы извиняясь перед ним за мать.
— Перед кем же это? Ведь и он, как и ты, опозорил свой дом, — она сердито глянула на Владо, и тут же отвернулась.
— Говорит по своему разумению, — попытался успокоить Владо Гергана, который уже сжал кулаки.
— Да, худо ты поступил, сынок, — шептал отец, — ну уж не воротишь!
— Мама, ты должна гордиться… Ты слышала о бабушке Тонке?
— Знаете нашу слабость, вот и делаете с нами, что хотите. В огне мы сейчас горим.
— Мама, я пришел повидаться. Не беспокойся, видишь — жив и здоров.
— Поздно уже беспокоиться! Иди себе путем, который выбрал.
— По два пистолета носите? — спросил отец.
— По два, — ответил Герган, обрадовавшись, что наконец заметили это.
— Как гайдуки, — продолжал отец. — Если откажет один, стреляешь из другого.
Герган, задохнувшись от радости, только молча кивал головой.
Могла ли Вагрила не взглянуть на сына? Зачем он пришел?.. Снова тревоги, снова страх и новые надежды…
— Господи! — простонала она, закрыв лицо руками, повалилась на кровать.
— Мама! — взял ее за плечи Герган. — Не плачь!
— Оставь меня! — поднялась Вагрила, вытирая брызнувшие слезы.
Партизаны собрались уходить.
— Мама, товарищи придут к тебе за продуктами.
Вагрила подумала о чем-то, но не ответила.
— До свидания! — поцеловал ей руку Владо.
Она вышла вслед за партизанами, все время думая, что сказать сыну на прощанье.
Книга посвящена 70-летию одной из самых успешных операций Великой Отечественной войны — Ясско-Кишиневской. Владимир Перстнев, автор книги «Жаркий август сорок четвертого»: «Первый блок — это непосредственно события Ясско-Кишиневской операции. О подвиге воинов, которые проявили себя при освобождении города Бендеры и при захвате Варницкого и Кицканского плацдармов. Вторая часть — очерки, она более литературная, но на документальной основе».
Сильный шторм выбросил на один из островков, затерянных в просторах Тихого океана, маленький подбитый врагом катер. Суровые испытания выпали на долю советских воинов. О том, как им удалось их вынести, о героизме и мужестве моряков рассказывается в повести «Десять процентов надежды». В «Памирской легенде» говорится о полной опасностей и неожиданностей пограничной службе в те далекие годы, когда солдатам молодой Советской республики приходилось бороться о басмаческими бандами.
Роман «Одержимые войной» – результат многолетних наблюдений и размышлений о судьбах тех, в чью биографию ворвалась война в Афганистане. Автор и сам служил в ДРА с 1983 по 1985 год. Основу романа составляют достоверные сюжеты, реально происходившие с автором и его знакомыми. Разные сюжетные линии объединены в детективно-приключенческую историю, центральным действующим лицом которой стал зловещий манипулятор человеческим сознанием профессор Беллерман, ведущий глубоко засекреченные эксперименты над людьми, целью которых является окончательное порабощение и расчеловечивание человека.
Один из ветеранов Коммунистической партии Чехословакии — Р. Ветишка был активным участником антифашистского движения Сопротивления в годы войны. В своей книге автор вспоминает о том, как в 1943 г. он из Москвы добирался на родину, о подпольной работе, о своем аресте, о встречах с несгибаемыми коммунистами, которые в страшные годы фашистской оккупации верили в победу и боролись за нее. Перевод с чешского осуществлен с сокращением по книге: R. Větička, Skok do tmy, Praha, 1966.
В этой книге – взгляд со стороны на события, которые Анна Франк описала в своем знаменитом дневнике, тронувшем сердца миллионов читателей. Более двух лет Мип Гиз с мужем помогали скрываться семье Франк от нацистов. Как тысячи невоспетых героев Холокоста, они рисковали своими жизнями, чтобы каждый день обеспечивать жертв едой, новостями и эмоциональной поддержкой. Именно Мип Гиз нашла и сохранила рыжую тетрадку Анны и передала ее отцу, Отто Франку, после войны. Она вспоминает свою жизнь с простодушной честностью и страшной ясностью.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.