Люди переменились - [70]
— Скажу, скажу!
Полицейские скрылись в темноте, а Вагрила еще долго всматривалась им вслед.
На пороге ее ожидали свекор и свекровь.
— Почему за ним приходили? — спросила старуха.
— Да ежели бы тут что непонятно было, я бы первый спросил! — хлопнул сердито дверью дед Габю и ушел в комнату, но не лег как обычно. Приник к окну и долго всматривался в молчаливую темноту.
— Опозорит нас Герган, мама, погубит, хоть в другое село переезжай. Матушка моя, была бы ты жива, пришла бы посмотреть, каково оно мне сейчас, завтра хоть из дому не выходи. А ведь не украла я, не убила кого? — причитала Вагрила.
Габювица только горестно вздыхала, слушая ее.
Спустя некоторое время, старуха накрыла на стол. Позвала мужа и сноху. Они пришли, сели.
В гнетущей тишине каждый размышлял о случившемся.
Никто не утешал друг друга, но все понимали, что Герган не вернется. Никто не прикоснулся к еде.
Во дворе, в непроглядной темноте, выла собака.
Герган шагал, повторяя в уме пароль и адрес. Он не боялся, что его догонят полицейские. Если даже и схватят, он не позволит, чтоб его доставили в участок, — дойдет до поворота и там как припустит… до леса рукой подать, ищи его, свищи… Он улыбался своим мыслям. Показалось село. И Герган, жаждавший преодолевать трудности, жаждавший подвигов, даже не подумал, что ему следует быть осторожным, он шел серединой широкой улицы.
Пожилая македонка молча ввела его в горницу, стала в дверях, будто опасалась, что он убежит.
— И что ж ты, парень, будешь делать?
— Партизанить!
— Усы у тебя еще не выросли.
Герган тронул щеку. Верно, лучше бы было, если б выросла борода, но что поделаешь.
— Необходимо свергнуть фашистскую диктатуру и освободить народ… — будто декламировал он, ожидая хотя бы молчаливого одобрения связной. Она отошла от двери и тяжело вздохнула. Герган недовольно сжал губы. «Непросвещенная женщина. Разве она не понимает, что человек готов пойти в огонь за свои идеи».
— Одень-ка этот полушубок, — сказала связная.
Герган невольно взглянул на нее.
— Шинельку свою сбрось. Ведь ты власть собираешься свергать.
Герган одел полушубок и встал по стойке смирно. Нельзя было в этот желанный миг стоять расхлябанно. Старуха отворила дверь и пропустила юношу вперед. На улице его охватила звездная стужа. Но душа пылала, и он не чувствовал холода. Взгляд его блуждал по непроторенным дорогам, среди звезд. Он не ощущал под ногами промерзшую дорогу, глаза не видели утонувших в синем мраке домов, и тех редких огоньков, которые заставляли шедшую рядом женщину напряженно отмечать каждую мелочь.
Она вела его темными переулками… В доме, куда она привела Гергана, его ждал Здравко. Связная молча вышла.
Заря уже посеребрила окна, а Герган так и не уснул. Он пошевелился, собираясь повернуться набок, но, спохватившись, замер — боялся разбудить своего товарища, который продолжал спать.
Немного погодя Здравко проснулся, откинул одеяло и прижался лицом к окну. Герган затаил дыхание. Кто знает, какие мысли волнуют сейчас Здравко. Тот повернулся, и Герган увидел, как по его бледным губам пробежала довольная улыбка.
— Если нас здесь найдут… — заговорил Здравко, спустив ноги с кровати. — Я буду стрелять, ведь у нас только один пистолет, а ты беги.
— Ладно, — согласился Герган и подумал: «Они, конечно, станут ломиться в дверь, а я сразу выпрыгну в окно». Но ему и в голову не пришло проверить как оно высоко и что там, во дворе под ним.
Спустя некоторое время, в комнату вошла ятачка[10]. Увидев Гергана, она оторопело уставилась на него.
— Ох, до чего мал парнишка-то! Зачем ты его привел? — И положив на стол сало и хлеб, она быстро вышла.
Здравко резал сало и хлеб, с удовольствием ел.
Гергану хотелось сейчас во всем ему подражать, и он заставил себя съесть кусок хлеба с салом.
— Привыкнешь! — сказал ему Здравко, вспомнив о своих первых днях в партизанском отряде.
Герган смущенно улыбнулся и, покраснев, сказал:
— Привыкну!
Потом он обо всем рассказал Здравко: и о вечеринке, и о деньгах, которые собрали для РМС.
— Деньги я захватил с собой!
— Это хорошо.
— Передать их нужно. — Герган расстегнул куртку и, вынув деньги, положил их на стол.
— Сколько здесь?
— Я не считал. Все тут.
— Хорошо. — Здравко пересчитал деньги и записал сумму в маленьком блокноте.
Под вечер в комнату снова вошла ятачка, озабоченно поглядела на Гергана.
— Очень уж мал парнишка! Зачем вы его…
Здравко встал, хотел ей что-то объяснить, успокоить, но она и слушать его не хотела.
— Если бы видела его вчера вечером, не пустила бы! Хотите погубить меня? Дитя он еще, ежели попадется, все выложит.
— Погоди…
— И как стемнеет, пойдете по другой улице… чтоб дом не запомнил!..
Герган вспыхнул и смотрел не мигая, пока женщина не вышла.
Здравко тяжело вздохнул, расправил плечи.
— Ничего не поделаешь! Вечером уйдем.
— А если начну бриться, быстро вырастет борода?
Здравко не ответил.
«Одни неприятности от меня товарищам», — укорил себя Герган.
Настал вечер. Здравко и Герган, притаившись за темным плетнем, ждали, когда на улице затихнут чьи-то шаги.
Ятачка стиснула руку Гергана, вглядываясь в его лицо и шепнула:
— Мал ты еще, вот почему я так…
Книга посвящена 70-летию одной из самых успешных операций Великой Отечественной войны — Ясско-Кишиневской. Владимир Перстнев, автор книги «Жаркий август сорок четвертого»: «Первый блок — это непосредственно события Ясско-Кишиневской операции. О подвиге воинов, которые проявили себя при освобождении города Бендеры и при захвате Варницкого и Кицканского плацдармов. Вторая часть — очерки, она более литературная, но на документальной основе».
Сильный шторм выбросил на один из островков, затерянных в просторах Тихого океана, маленький подбитый врагом катер. Суровые испытания выпали на долю советских воинов. О том, как им удалось их вынести, о героизме и мужестве моряков рассказывается в повести «Десять процентов надежды». В «Памирской легенде» говорится о полной опасностей и неожиданностей пограничной службе в те далекие годы, когда солдатам молодой Советской республики приходилось бороться о басмаческими бандами.
Роман «Одержимые войной» – результат многолетних наблюдений и размышлений о судьбах тех, в чью биографию ворвалась война в Афганистане. Автор и сам служил в ДРА с 1983 по 1985 год. Основу романа составляют достоверные сюжеты, реально происходившие с автором и его знакомыми. Разные сюжетные линии объединены в детективно-приключенческую историю, центральным действующим лицом которой стал зловещий манипулятор человеческим сознанием профессор Беллерман, ведущий глубоко засекреченные эксперименты над людьми, целью которых является окончательное порабощение и расчеловечивание человека.
Один из ветеранов Коммунистической партии Чехословакии — Р. Ветишка был активным участником антифашистского движения Сопротивления в годы войны. В своей книге автор вспоминает о том, как в 1943 г. он из Москвы добирался на родину, о подпольной работе, о своем аресте, о встречах с несгибаемыми коммунистами, которые в страшные годы фашистской оккупации верили в победу и боролись за нее. Перевод с чешского осуществлен с сокращением по книге: R. Větička, Skok do tmy, Praha, 1966.
В этой книге – взгляд со стороны на события, которые Анна Франк описала в своем знаменитом дневнике, тронувшем сердца миллионов читателей. Более двух лет Мип Гиз с мужем помогали скрываться семье Франк от нацистов. Как тысячи невоспетых героев Холокоста, они рисковали своими жизнями, чтобы каждый день обеспечивать жертв едой, новостями и эмоциональной поддержкой. Именно Мип Гиз нашла и сохранила рыжую тетрадку Анны и передала ее отцу, Отто Франку, после войны. Она вспоминает свою жизнь с простодушной честностью и страшной ясностью.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.