— Ах ты, боже мой! — Вагрила толкнула дверь. — Вот он, гляди, ничего худого с ним не станет. Пусть побудет в тепле, а то на дворе холодно, простынет он. Ступай, ступай себе!
Она захлопнула дверь и вошла в комнату. Мырлушка подошла к окну, откуда лился свет лампы и заблеяла.
*
За Крутой-Стеной светлело утро. Горы отряхались от ночного мрака. Митю Христов мельком взглянул на мать, разводившую огонь в очаге, и вышел из кухни. Холод обжег его, но он только подпрыгнул несколько раз на месте, разминаясь. Под холщовой рубахой напрягаясь, вздулись крепкие мускулы. Приладил под навесом рукоять заступа и вернулся на кухню. Вынул из ночвы каравай, поделил его мысленно на пять частей и отрезал одну часть. Вскоре, широко шагая, он вышел со двора и направился к дому Караколювцев. Постучал в калитку и, не дожидаясь их, зашагал вверх по склону бугра. Петкан и Влади нагнали его на гребне.
«Выставляется. Поглядим, кто первый вспотеет», — подумал Влади, глядя на крепкую мускулистую шею Митю Христова. Голова у него как бы являлась продолжением шеи — сплющенная, продолговатая, высоко подстриженная, отчего он казался еще выше ростом. По дороге они только перебросились парой слов. Митю Христов первым повесил торбу на сучок груши. Все трое принялись за работу. Под заступами поскрипывала прихваченная холодом земля.
Глаза Митю Христова поблескивали, как бусинки, под хмуро нависшими бровями.
Глянцевито отсвечивали комья земли. Влади загляделся на них, охваченный какими-то неясными мыслями, и не заметил как отстал от Митю. Нажимая ногой на заступ, Митю вонзал его в землю, пружинисто давил на рукоять, выворачивал целые глыбы. Время от времени, бросая косой взгляд на край полоски, Митю еще сильнее взмахивал заступом. Работал увлеченно. Недовольство своей жизнью наполняло его непреодолимым стремлением всюду быть первым, показать свою сноровку, выделиться среди знакомых ему людей.
Выпрямившись на меже, Митю Христов взглянул на лес, на черные проталины, но ничто вокруг не привлекло его внимания и, не дав себе передышки, он снова заработал заступом. Влади пыхтел, стараясь нагнать его.
— Припустили взапуски, ровно дети, — понимающе усмехнулся Петкан. — Я тоже такой был.
По соседству вскапывал свою бахчу Стоян Влаев, мало-помалу приближаясь к ним. Остановившись у межи он громко поздоровался:
— Добрый день!
— День добрый! — ответили ему.
— Что, Петкан, всю ее под бахчу?
Петкан вонзил заступ в землю и расправил плечи.
— Всю.
— Огоньку мне надо. Знаю, куришь. Дай, думаю, спрошу.
— Трут у меня хороший, лишь бы не отсырел.
— Завтра не забуду захватить спички. Покуда не вскопаю, не возьмусь за другое дело, — сказал Стоян. Оглядел полоску, покрытую рябью черных комьев, посмотрел на усердствующих Митю и Влади, и крикнул им: — Эй, ребята, давай передохнем малость!
Митю Христов с неохотой воткнул в землю заступ и, словно заяц, перемахнув через межу, скрылся за деревьями леса. Вскоре он вернулся с охапкой хвороста. Все, вчетвером, они направились к груше. Митю шел впереди, скрывая недовольство — чего время терять на пустые разговоры.
— У тебя земля лучше обработана, — заметил Стоян. — Рыхлая она, а мою трудно вскапывать.
— Земля неплохая. Но и от погоды многое зависит. Иной год арбузы густо лежат, будто булыжная мостовая, а бывает, обработаешь землицу, унавозишь, а ничего не уродится, — сказал Петкан.
«Чего зря болтать, коли не знаете — уродится или нет», — с раздражением подумал Митю.
Развели костер. Медленной вереницей тянулись слова беседы. Приятно было Стояну сидеть так, поглядывая то на свою полоску, то на односельчан, которые вынимали из сумок и раскладывали, захваченную из дому еду.
— Поешь с нами, — пригласил его Петкан.
— С людьми есть, кусок слаще. Пойду, схожу за торбой, — поднялся было Стоян.
— Всем хватит, — остановил его Петкан. — Бери, ешь.
Стоян Влаев поглядел на трапезу и нерешительно взял ломоть хлеба.
— Сколько еще осталось перекапывать?
— Примерно, с декар[6].
— Хорошо, когда после вскопки, морозцем прихватит.
— Холода еще будут.
Разговор не интересовал Митю. Он не любил гадать о будущем, о погоде. Глядя в сторону, он сосредоточенно жевал хлеб с салом, похрустывал луком.
*
Дорога уходила в лес, словно в пещеру. Петкан глянул в ту сторону и замер. Двое полицейских и Иванка, жена Стояна, направлялись к ним. Кусок застрял в горле Петкана. Ясно полицейские пришли забрать Стояна, но как сказать об этом ему. И пока он с усилием подбирал слова, Митю воскликнул:
— Полиция!
Стоян Влаев почему-то затянул сперва кушак, а потом уже поглядел на дорогу.
— Старые знакомые, — угрюмо произнес он. — Пусть идут сюда, навстречу им не побегу!
— Стояне, Стояне! — прозвучал в тишине сердитый голос его жены. — За тобой пришли…
— Привела, ну и ступай себе…
Иванка повернула обратно, а полицейские скорым шагом направились к сидящим у костра крестьянам.
— Ну, добро пожаловать! — поднялся Стоян Влаев, словно встречал их на пороге своего дома.
— Здорово! — буркнул старший полицейский Иван Венков. Ни на кого не глядя, он наклонился над огнем, растопырил пальцы.
— Что это, Иван, все тебя за мной посылают?
— Видно, по знакомству.
