Люди одной крови - [27]

По мере приближения к цели Кутузов всё обдумывал способ уничтожения дзота. «Интересно, как у них там, в этой землянке, с вентиляцией? Труба в крыше, или с открытой дверью воюют? Лучше бы труба. Милое дело. Ладно, посмотрим». Так, прикидывая в уме способ действий, Михаил добрался до линии дзота. «Сейчас, – решил он, – спешить совсем не надо. Если воюют фрицы с открытой дверью, то должны тылы охранять. Хоть время от времени выглядывать будут». Теперь он, преодолев несколько метров, замирал, внимательно приглядывая за тыльной частью огневой точки. И не зря. Вскоре там показалась фигура солдата. Кутузов не шевелился. А когда тот исчез, он продвинулся чуть вперёд и взял дверь на прицел. Расстояние до дзота было не более пятидесяти метров. «Не промахнусь», – с удовлетворением подумал он, успокоил дыхание и стал ждать. В дзоте, видно, нервничали. А то: линии обороны уже не было – сбежали. Один их дзот и держался. Боязно. Вскоре в проёме двери показался солдатик. Именно солдатик. Кутузов разглядел его безусое в прыщах лицо. Жалости не было. Он даже подумать ни о чём не успел – нажал на спусковой крючок. Хлопнул выстрел. Фашист упал. Кутузов быстро передёрнул затвор – вдруг выскочат на помощь? Но, видно, народу в дзоте было раз-два и обчёлся. Убитого за ноги затащили вовнутрь, и дверь захлопнули. Тут уж не зевай: Мишка вскочил на ноги и что есть мочи бросился к огневой точке. Шагов за десять увидел трубу, на ходу выхватил из-за пазухи гранату, рванул чеку и, опустив её в узкую пасть дымохода, скатился с крыши дзота. Внутри ухнуло, крыша на мгновение вздыбилась и упала на место. Пулемёты замолчали. Кутузов тяжело дышал. «Ну что, суки, получили? Мало вам? – Он достал вторую гранату. – Для надёжности. Принимайте! – И послал её вслед за первой. Упал на крышу. Внизу бухнуло, и Мишку подбросило вместе с крышей. Он сел. Мелькнула мысль: – И испугаться не успел. Что ж наши не наступают?» Ему казалось, что прошла вечность с того момента, когда он разделался с этим проклятым дзотом. На самом деле, это были мгновения. Но он этого не мог осознать. Его вдруг охватило чувство обиды. «Ну что ж они? Я старался, рисковал, уничтожил, наконец, этих гадов, а они медлят!» Кутузов вскочил на ноги и заорал, что есть мочи:

– Ребята! Вперёд! За Родину! За Сталина!

А ребята уже бежали. Он слышал накатывающееся на него «ура», видел напряжённые лица товарищей по оружию. Радостное возбуждение победы охватило его, что-то подступило к самому горлу. Вот они – свои, родные уже рядом. Мишка повернулся лицом к врагу, закричал «ура-а-а» и рванулся вперёд. И тут что-то кольнуло его в бок. Несильно кольнуло. Он сделал ещё один шаг, и тело вдруг стало невесомым. Ему казалось, что он ещё бежит, но как будто по облакам. А ноги потеряли опору. Они проваливались в эти самые облака, и он, как ни старался, не мог сдвинуться с места. Фигуры обгонявших его бойцов, становились всё расплывчатее, постепенно скрываясь в неизвестно откуда взявшемся мареве, потом это марево стало темнеть и темнеть, пока разом не превратилось в сплошную темень. Силы оставили его, и Кутузов неловко упал лицом в серый, прокопченный пороховыми газами, снег. Больше он не слышал ни автоматных очередей, ни накрывшего степь победного «ура», ни тяжёлого дыхания бежавших прямо над ним бойцов. Тяжёлая, тёмная мгла накрыла Михаила. И мир для него померк.

А наступление успешно продолжалось. Батальон Полякова овладел хутором и двигался дальше. Только к вечеру, выбив фашистов из ещё одного населённого пункта, пехота остановилась. Поляков ждал указаний. За танками они всё равно не поспевали. Да там, на броне другие подразделения двигались. Батальону было приказано до утра отдыхать и ждать указаний. Поляков тяжело вздохнул – нелегко эти двое суток дались. Бросил начальнику штаба:

– Распорядись. Разберись с личным составом: убитые, раненые. Особенно командиры. Живым отдыхать. Организовать охранение и питание. Петровича ко мне. Всё, действуй. – И без паузы: – Куда это Сорокин запропастился? Что он, Кутузова навек себе оставил? Так объясни ему, что это мой связной. Пусть лично мне доложит. – Устало добавил: – Совсем с ног валюсь. Двое суток на ногах. Где мои семнадцать лет? Помню, в ту пору к девкам бегал, и по трое суток не спал. А тут…

Алиев ухмыльнулся.

– Так то, Жора, к девкам. А тут за фашистами. С огоньком. Другое дело.

– Да… Тут дело другое. Немцы, румыны, венгры. Половину Европы Гитлер против нас собрал. И все фашисты. Но у нас большей частью, кажись, румыны. Мало я их под Одессой бил, так тут добавил. Правда, там и они нам подбросили. Век не забуду.

Начальник штаба ухмыльнулся.

– В этой войне все, кто против нас, – фашисты. Так что не сомневайся. – Помрачнел. – А насчёт Сорокина не переживай. На месте он. Доложить боится.

Поляков прищурился.

– Чего боится? Что и о чём доложить боится? А ну выкладывай.

– Кутузов пропал.

Поляков опустился на завалинку. Спросил шёпотом:

– Как пропал?

Алиев сел рядом. Вздохнул.

– Вчера первая рота у Донского тормознула. Дзот там был. Всю роту держал, а с ней и батальон наш.

Поляков вскинул брови.