Люди книги - [3]

Амитай, как и большинство сабр [1], был скрытным человеком, но эта новость его взбудоражила.

— Я всегда знал, что эта книга уцелела. Я знал, что она переживет бомбежки.

Сараевская Аггада, созданная в средневековой Испании, была знаменитой редкостью. Эта богато иллюстрированная рукопись была написана в те времена, когда иудеи были настроены против каких-либо иллюстраций. Полагали, что слова в Исходе «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» запрещали средневековым евреям изобразительное искусство. Когда в 1894 году в Сараево объявилась эта книга, цветные миниатюры опровергли это утверждение и заставили переписать историю искусства.

В начале осады Сараево, в 1992 году, когда музеи и библиотеки сделались мишенями, рукопись пропала. Один источник сообщил, что мусульманское правительство Боснии продало ее, чтобы купить оружие. Нет, возразил другой, агенты Моссада вывезли ее контрабандой через туннель под аэропортом Сараево. Я не верила ни тому, ни другому. Думала, что эта прекрасная книга, возможно, сгорела, как и древние кораны, славянские свитки. Все сгорело в пламени фосфорных бомб, и мягкий снег, выпавший на город, накрыл пепел.

— Но, Амитай, где же она была все эти четыре года? Как ее нашли?

— Ты ведь знаешь, сейчас Песах?

Я знала. До сих пор испытывала похмелье от красного вина, которое пила во время шумного, неортодоксального празднования еврейской пасхи. Мои приятели устроили в честь нее пикник на берегу. Ритуальная пасхальная трапеза на иврите называется «седер», что значит «порядок». Так вот это была одна из самых беспорядочных вечеринок в моей жизни.

— Накануне еврейская община Сараево устроила седер, и в разгар празднества — очень эффектно — вынесли Аггаду. Глава общины выступил с речью, сказал, что уцелевшая книга — символ сохранения сараевского многонационального идеала. И знаешь, кто ее спас? Его зовут Озрен Караман, это заведующий библиотекой музея. Он выносил ее под интенсивным обстрелом. — Голос Амитая задрожал от волнения. — Можешь ты это представить, Ханна? Мусульманин, рискующий головой ради спасения еврейской книги!

Я не узнавала Амитая: до сих пор рассказы о подвигах на него впечатления не производили. Один коллега как-то проговорился, что Амитай проходил военную службу в таких сверхсекретных войсках, что израильтяне называют их просто «подразделение». Хотя много лет прошло с той поры, как я впервые с ним повстречалась, меня по-прежнему поражают и его телосложение, и манера вести себя. У него мускулы тяжелоатлета и невероятная бдительность. При разговоре он смотрит на тебя, но в остальное время его глаза обшаривают пространство. Я ошарашила его своим вопросом о «подразделении». «Я тебе об этом ни словом не обмолвился», — отрезал он. Мне, однако, это показалось удивительным. Не много встречаешь бывших командиров, интересующихся книгами.

— А что тот человек сделал с книгой, после того как спас ее? — спросила я.

— Он положил ее в сейф центрального банка, в подвале. Можешь представить, как это отразилось на пергаменте… Последние две зимы в Сараево жарко не было, а ячейки металлические… Металл, подумать только! Она и сейчас там. Я прихожу в ужас при одной мысли об этом. Там делают все для стабилизации обстановки, хотят выставить книгу как можно скорее, чтобы поднять моральный дух города, понимаешь? И когда я увидел твою фамилию в программе конференции, что пройдет в следующем месяце в Галерее Тейт, то и подумал, что раз уж ты будешь в Старом свете, то, может, возьмешься за эту работу?

— Я? — У меня даже голос сорвался.

Излишней скромностью я не страдаю: специалист я классный. Но такая работа, как эта, случается раз в жизни. В Европе есть, по меньшей мере, дюжина людей и с большим опытом и с лучшими связями.

— А почему не ты? — спросила я.

Амитай знал о Сараевской Аггаде больше, чем кто-либо другой. Он написал о ней монографию и был бы счастлив поработать с подлинной рукописью. Амитай тяжко вздохнул:

— Последние три года сербы уверяли всех, что боснийцы — фанатичные мусульмане, и под конец, возможно, некоторые боснийцы начали им верить. Похоже, саудовцы там крупные спонсоры, а потому и отказались от услуг израильтянина.

— Ох, Амитай, мне очень жаль.

— Не волнуйся, Ханна. Я в хорошей компании. Они и немца забраковали. Я, разумеется, сначала предложил Вернера, не обижайся…

Поскольку герр доктор Вернер Мария Генрих был не только моим учителем, но и учителем самого Амитая, ведущим специалистом мира в области еврейских рукописей, то обижаться было бы глупо. Амитай объяснил, что боснийцы до сих пор точат зуб на Германию за развязывание войны, поскольку она признала Словению и Хорватию.

— ООН и американца не хочет, потому что конгресс США всегда ругал ЮНЕСКО последними словами. Вот я и подумал, что ты подойдешь, потому что у кого есть что-то против Австралии? Кстати, я доложил им о твоей высокой квалификации.

— Спасибо за высокое поручительство, — сказала я. И от всей души добавила: — Амитай, никогда этого не забуду. Я тебе по-настоящему благодарна.