Люди как птицы - [12]

Вернулись мы в дом далеко за полночь.

Глава 5. «Но, что тогда весь наш мир, если не тюрьма?»

На следующий день я не отказала себе в удовольствии полетать.

Немного потеплело, воздух был прозрачен, а высокое небо ярко — синим. Летая в васильковом небе, я любовалась золотым ковром земли.

Пролетая над лесом, я увидела на поляне одиноко стоящий старый дом и, покружив над крышей, опустилась у порога.

Солнце мягко грело, листья приятно шуршали под ногами. Дом был заброшен, рассохшаяся дверь была закрыта ржавым замком. Видно в нём давно никто не жил. Побродив по тропинкам, усыпанным ветками и листьями, я поднялась в воздух и полетела к городу.

Встретила в холле Люсю, нашу домработницу. Она, вытирая слёзы платком, сообщила, что в доме был обыск, и что Максим арестован и увезён неизвестно куда. О причине ареста она не знает.

Я сразу же заявила, что это какая-то нелепая ошибка, что во всём разберутся и к вечеру Максим будет дома.

Мы с Люсей навели в доме порядок.

Но вот подкрадывался вечер, а никаких известий не было.

Я ходила с угла в угол, глядела в окно на падающую листву. Неясная и глупая тревога усилилась.

Всё выпадало из рук. Я прислушивалась к топоту ног по тротуару, к скрипу двери, слышала, как падает, кружась, багряный лист, как дрожит паутинка.

Ночь прошла — немилосердно тягучая. Глупая луна таращилась в окно, и я неимоверными усилиями отводила от себя её лучи.

Следующим золотым и мертвенно-тихим днём я решилась пойти в большой серый дом.

Трамвай скрипел и полз медленнее улитки.

Стояла очередь из людей с серыми и взволнованными лицами.

Сообщив об аресте Максима и о нависшем над ним, словно дамоклов меч, обвинении, сотрудник органов уставился на меня пустыми круглыми глазами.

Я вышла ошарашенная и долго не могла прийти в себя.

Ноги сами меня вынесли на набережную. Я села на бордюре и тупо смотрела на медленную реку, в которой отражалось торжественное небо.

Из телефонной будки я набрала квартиру Булатова. Он откликнулся сразу же, быстро уяснив для себя ситуацию, спросил о моём местонахождении.

— Гера, иди в парк, это рядом. Скамейка под фонарём. Скоро буду.

Когда мы встретились, Булатов был в сером макинтоше, серьёзен, его непокрытая голова, казалось, сливалась с голубыми небесами.

Выслушав мой горячий и взволнованный рассказ, он взял меня за руку:

— Да, дело сложное. Ну, что если другим путём узнать нельзя, то пустим в ход тяжёлую артиллерию.

— Сублицкий? — спросила я. — Ни в коем случае…

— Зачем? Для начала напишем официальное письмо наркому.

В тот же день мы отправили ходатайство наркому об освобождении художника и скульптора Ковалевича Максима Григорьевича, творчество которого очень важно для страны.

Но прошло два томительных дня — ответа не было.

Алёшин, стоявший с нами в парке за кружкой пива, посоветовал обратиться к Глебу Бокову.

— Это высокопоставленный сотрудник. Миша, он очень ценит и твоё творчество, и то, что делает Макс… У тебя есть к нему подходы.

— Да, он как-то оставил мне телефон по которому можно звонить лишь в крайнем случае. Надо его найти, где-то есть в моём блокноте. Не думал, что пригодится.

Был выходной день, раннее утро и звонить было в это время неудобно. Но Михаил Булатов всё же решился.

— Алло, барышня, милая, дайте мне пожалуйста…

И Булатов назвал номер.

Долго ждали с замиранием сердца.

Наконец на том конце взяли трубку, и сухой голос спросил:

— Что-то случилось, товарищ Булатов?

Мы удивились: откуда Боков мог знать, что звонил именно Булатов?

Михаил собрался с духом:

— Товарищ Боков, тут у нас беда. Арестован наш общий друг и коллега по цеху Ковалевич Максим. Вы его помните?

— Помню…Передайте трубку Гере, она ведь рядом? — попросил Боков.

Я взволнованно подошла к пыльному аппарату, трясущимися руками взяла чёрную тёплую трубку и, прокашлявшись, сказала:

— Да, я у аппарата. Здравствуйте, товарищ Боков.

— Как это случилось?

Я рассказала всё, что знала, сообщила и о своём визите в органы.

— Гера, я попытаюсь что-то узнать. А потом найду вас… Передайте трубку Булатову. Товарищ Булатов? По этому телефону больше не звоните…

И трубку положили.

К моему удивлению Булатов даже не изумился.

— Кажется, дело пошло… — промолвил он.

Когда вечером, попрощавшись с Булатовым, я подходила к дому Максима на Сиреневой, то сразу ощутила волну страха и не напрасно.

Из — за дерева возникла высокая фигура в чёрном плаще. В свете звезд, лившемся из рваных туч, я увидела блеск стёкол очков и мгновенно узнала Степана Верладу.

Хотела молча прошествовать мимо, но он схватил меня за руку.

— Отпустите меня. Что вы хотите?

— Спасти вас! Гера, вам нельзя сейчас заходить в дом.

— Почему?

— Был новый обыск, и дом опечатан.

— Господи! А как же Люся?

— Она сегодня дневным поездом ухала в деревню. И птицу прихватила, чтобы не умерла, если вас арестуют. Я здесь, чтобы предупредить вас. Но, мы с вами подвергаемся опасности. Возможно за домом наблюдают!

— Откуда вы всё знаете?

— Тихо.

Он мягко закрыл мне ладошкой рот. Я стояла и глядела в его вулканические глаза, пытаясь собраться с мыслями. Выдержав паузу, он опустил руку и повлёк меня за собою в полуоблетевшие кусты.

— Послушайте… Сегодня приходили ко мне, и я давал показания о Максиме. Я старался не говорить о нём ничего плохого. Я вам предлагаю укрыться у меня. Вернитесь домой в свою комнату. Я гарантирую вам полнейшую неприкосновенность и деликатное отношение!