Люди из забытого времени - [7]

Она что-то сказала мне своим низким плавным голосом, но я не понял ее, тогда она указала на север и пошла в том направлении. Я пошел за ней, так как мой путь также лежал на север, но если бы она пошла на юг, я бы пошел за ней, так как я нуждался в обществе человека в этом царстве первобытных животных и полулюдей.

Мы шли вперед, девушка все время говорила и казалась удивленной моим непониманием. Ее серебряный смех весело зазвучал, когда я в свою очередь попытался что-то сказать ей, как будто мой язык был самым смешным из всего, что ей случалось слышать. Часто после безуспешных попыток объяснить мне что-то она протягивала свою ладонь ко мне, говоря: «Галу!» — дотрагивалась до моей груди или рук, выкрикивая: «Алу! Алу!» Я знал, что она имеет в виду, так как встретил в рассказе Боувена описание места отрицания, а также значение тех двух слов, что она повторяла. Она думала, что я не Галу, как я говорил, а Алу, то есть человек, лишенный речи. Некоторое время спустя она снова засмеялась, и смех ее был так заразителен, что и я поддержал его. Естественно, что она была обманута моей неспособностью понять ее и усомнилась в моей принадлежности к Галу, то есть к «людям, владеющим речью». В Каспаке существовало множество племен, стоявших на разных этапах эволюции. Она, принадлежавшая к Галу, племени с наиболее развитым языком, могла понимать язык как «людей, вооруженных топорами», так и «людей, вооруженных копьями и луками». Хо-лу, или обезьяны, Алу и я были единственными созданиями с человеческим обликом, с которыми она не могла разговаривать, однако ее рассудок говорил ей, что я — не Хо-лу и не Алу, то есть не обезьяна и не бессловесный первобытный человек.

Она не отчаялась и начала учить меня своему языку, и, если бы я не беспокоился так о судьбе Боувена и моих товарищей с «Тореадора», я бы пожелал, чтобы это обучение длилось как можно дольше. Я никогда не был дамским угодником, хотя люблю общество женщин и со времени обучения в колледже у меня оставалось много друзей женского пола. Я думаю, что мне даже нравился определенный тип женщин, но я никогда не влюблялся в них. Я предоставлял это тем, кто проделывал все полагающееся в таких случаях гораздо лучше, чем я, и получал удовольствие от женского общества в таких видах занятий, как танцы, игра в гольф, катание на лодках, прогулки верхом, теннис и тому подобное. Однако в обществе этой маленькой дикарки я нашел новое удовольствие, отличное от тех, которые я испытывал раньше. Когда она прикасалась ко мне, я вздрагивал, как не вздрагивал от прикосновения других женщин. Я не совсем понимал себя, я знал, что все это считается признаком влюбленности, а я, конечно же, не любил эту грязную маленькую варварку с ее нечесанными волосами и кожей, так вымазанной грязью и зеленью от растертых листьев, что трудно было сказать, каков ее настоящий цвет. Но если внешне она была грубовата, то ее ясные глаза и сильные ровные зубы, ее серебряный голос и королевская осанка обнаруживали прирожденное изящество, которого не могла скрыть даже грязь.

Солнце было уже низко, когда мы достигли речушки, впадавшей в большой залив у подножия низких скал. Наше дальнее путешествие было связано с постоянными опасностями, как и все путешествия на этой ужасной земле. Я не буду надоедать вам утомительным перечислением бесчисленных нападений существ, которые пересекали наш путь или подкрадывались к нам. Мы были постоянно настороже, ибо здесь, если можно так выразиться, постоянная бдительность есть действительно суть жизни.

Я немного продвинулся в овладении ее языком. Я узнал каспакианские названия зверей, деревьев, папоротников и трав. Я выучил на ее языке слова: «море», «река», «скалы», «небо», «солнце», «облако»… Да, я довольно далеко продвинулся вперед, когда сообразил, что я не знаю имени моей спутницы. Тогда я указал на нее и вопросительно поднял брови. Девушка провела рукой по своим волосам и выглядела недоумевающей. Я повторил то же самое не менее дюжины раз.

— Том, — сказала она наконец своим мягким голосом. — Том!

Я никогда раньше не думал о своем имени. Но когда она произнесла: «Том», — это прозвучало впервые в моей жизни как очень приятное имя. Затем лицо ее вдруг прояснилось, она хлопнула себя по груди и сказала: «Эйджер!».

— Эйджер! — повторил я.

Она засмеялась и захлопала в ладоши.

Итак, мы знали теперь имена друг друга, и это был несомненный успех. Мне нравилось ее имя — Эйджер! А ей, по-видимому, нравилось мое: она все время повторяла его.

Так мы достигли скал за небольшой рекой, которая впадала в залив огромного внутреннего озера. Скалы были старые и выветренные, а в одной из них под нависающими камнями была расщелина в несколько футов глубиной, в которой мы могли найти убежище на ночь. Все пространство вокруг покрывали камни разной величины, так что я мог построить заграждение у входа в пещеру. Я так и поступил, приготовив место для себя и для Эйджер, и постарался объяснить ей, что мы проведем ночь здесь.

Когда она поняла меня, то ответила каспакианским эквивалентом подтвердительного кивка, затем, дотронувшись до ружья, предложила мне идти за ней к реке.